Читаем Человек-Хэллоуин полностью

Ночью редкие деревенские фонари вдоль вытянутой береговой линии, которая и есть Стоунхейвен, гаснут еще до десяти, и только вспышки маяка на мысе Лэндс-Энд пробегают по слабо плещущимся волнам бухты. Октябрьский туман висит облачками пыли в старой комнате над освещенными луной водами, и постепенно в нем меркнет даже янтарное сияние луны. На другой стороне залива, на одном из трех островов-близнецов, островов Авалона, стоит двухэтажный дощатый дом, совершенно непритязательный, нарочито выстроенный под какой-нибудь потрепанный бурями дом с мыса Код. Этот дом освещен множеством фонарей, выстреливающих длинными лучами в подползающую ночь. К полуночи температура на острове опускается до сорока двух градусов по Фаренгейту. Морские чайки сидят на крышах, на мощеной подъездной дороге, усыпанной обломками раковин и панцирями крабов, которые эти стремительные птицы роняют с высоты.

Алан Фэйрклоф с напряженным лицом вышагивал между фонарями в своем дворе. Стрелял из небольшого пистолета по птицам. Выстрелы разносились эхом, и чайки, исчезали в темноте за залитым белым светом пространством. Три дома, соединенные переходами в один, принадлежали ему с тех пор, как много лет назад он купил остров со всеми постройками у вдовы Спенсера Льюиса. Прежний хозяин был любопытным типом, коллекционировал редкие религиозные артефакты — увлечение, не чуждое и самому Фэйрклофу. Он держал коптские кресты и иконы в самом маленьком из трех домов, а сам жил совершенно один в большом доме. Жизненной целью Фэйрклофа всегда было полное уединение, хотя на самом деле раньше он этого не ощущал, а осознал только здесь, среди этих скромных строений, сравнимых с домами и фермами его юности. Важно было не само одиночество, а ощущение, будто он участвует в чем-то великом, в чем-то неимоверно грандиозном, к чему не удавалось прикоснуться большинству людей…

Это тепло, этот жар, который он не смог бы описать. Радость, которая, как он чувствовал, подсвечивает изнутри его плоть, открывает каналы в его разуме…

Он теперь был больше, чем просто человек.

Он творец истории.

Он тот, кто призывает будущее.

Повитуха нового рода человеческого, порог на зеркальной поверхности эволюции.

2

Ему нравилась эта жизнь на острове, изредка прерываемая прибытием добровольных жертв его удовольствий: юнца, которого купили, чтобы бить его по животу и лицу, пары молодых женщин, которых можно было связать и заставить совершать неописуемое. За долгие годы Алану Фэйрклофу все это наскучило. Огонь, горящий в его крови, часто жаждал более темных и глубинных ощущений боли и эротизма. Он перешел от ударов и приставаний к более абстрактным развлечениям: к подчинению духа и воли. Он добивался оцепенения, бывшего сильнее боли. Он содрогался иногда, задумываясь над тем, что делал с ними, как он обезображивал их, как один из них как-то…

Как-то…

…Заставил его сделать с ним нечто ужасное. Нечто столь жуткое, что клан Фэйрклоф предпочитал даже не представлять себе, не вызывать тот образ, который горел у него в мозгу.

Мальчишка сбежал из дома и четыре года жил на улицах Нью-Йорка, его существование было мрачным и убогим. Пит Аткинс, дворецкий Краунов, наткнулся на него в ходе кропотливых поисков, которые предпринимал по просьбе Фэйрклофа. Аткинс позвонил Фэйрклофу в то утро:

— Я заполучил одного, сэр. Молодой. Нищий. С характером. Прислать его вам?

Будто бы речь шла о заказе бакалейных товаров.

Но божественная порочность Алана Фэйрклофа уже разрослась и зудела, словно сочащаяся рана, с которой постоянно сдирают коросту.

— Да, — ответил он дворецкому. — Этим же вечером, если возможно.

И вот по прошествии нескольких часов лодочник Краунов приехал на остров с долговязым тощим, юношей лет восемнадцати, с длинными волосами и угрюмым выражением лица.

— Ты выглядишь в точности как я в твои годы, — сказал ему Фэйрклоф. — Просто копия. Ты совершенно одинок. Ты чувствуешь, что тебе нечего ждать от жизни. Ты не знаешь, где свернуть.

Парень посмотрел на него, глаза его блеснули холодными алмазами.

— Плевать. Где мои деньги?

После того как оплата была произведена, Алан привел его в Темную Комнату.

— Какого лешего ты называешь это Темной Комнатой?

Тень улыбки пробежала по лицу Алана Фэйрклофа.

— Это место, где я совершенствуюсь.

Иногда ему удавалось стереть память о том, что произошло в Темной Комнате за то время, пока он владел ею, но в иные времена образы вспыхивали в мозгу, словно огни стробоскопа.

В Темной Комнате появлялся другой Алан Фэйрклоф.

Не человек Бога, но человек дьявола.

Перейти на страницу:

Похожие книги