Человек из пустыни

— Прошу вас, ваше величество, пройдёмте туда.

— Одну минуту, — сказал король и сделал знак охранникам с корзинами цветов. — Позвольте преподнести вам и Лейлору эти цветы.

— О, благодарю вас, ваше величество, — проговорил Джим, учтиво принимая цветы. — Они великолепны.

Взяв у охранника полуцилиндрический серебристый предмет, король жестом отпустил охрану. В банкетном зале на столе красовался двухъярусный поднос с фруктами и хрустальный графин маиля, окружённый хороводом рюмок, а также ваза с пирожными и коробка конфет. Эннкетин наполнил рюмки и с поклоном удалился. Изящным жестом Джим пригласил:

— Прошу вас, ваше величество. Простите за скромность угощения.

— Не стоит, — ответил Раданайт. — Я понимаю, что своим поздним визитом причиняю вам беспокойство, но меня привело к вам очень важное дело. Но прежде чем я изложу его, предлагаю выпить.

— С удовольствием, — поклонился Джим. — Но никакого беспокойства вы нам не причиняете, ваше величество. Ваш визит — огромная честь для нас. И позвольте также поблагодарить вас за то, что пригласили нас на обед по поводу вашего дня рождения. Всё было замечательно.

Король кивнул и взял рюмку. Джим последовал его примеру, кивнув Лейлору в знак того, что ему также разрешается выпить. Лейлор тоже взял рюмку, и отец сказал:

— Но только символически, детка.

Пригубив маиль, Лейлор поставил рюмку. Он с любопытством наблюдал за спектаклем, который разыгрывал перед королём отец, и вместе с тем изнывал от волнения: что-то он скажет? Выпив, Раданайт проговорил:

— Ну, довольно учтивостей, перейдём к делу. Дело это особого свойства и имеет для меня огромное значение. Я долго был одинок, но теперь наконец решил, что пора положить конец одиночеству. Оно слегка затянулось… Отчасти потому, что я придирчив и требователен в выборе спутника жизни.

Не моргнув и глазом, отец согласился:

— Я понимаю вас, ваше величество. Выбор спутника — нешуточное дело, не терпящее легкомыслия и спешки, к нему нужно подходить в высшей степени серьёзно и тщательно. Но какое отношение к этому имеем мы?

— Самое прямое, — улыбнулся король и посмотрел на Лейлора. — Мой выбор пал вот на это очаровательное существо. Впрочем, трудно сказать, кто кого выбрал — я его или он меня. Но это неважно. Важно то, что мои чувства к нему подлинны, а намерения серьёзны.

Отец изобразил крайнее изумление, да так искусно, что если бы Лейлор не знал, что отцу известна суть дела, он бы поверил в его лицедейство.

— Вы имеете в виду моего Лейлора, ваше величество?

— Именно так, — подтвердил Раданайт. Его провести было невозможно, и он добавил: — Полагаю, тебе кое-что известно, Джим, поэтому давай не будем тратить время на лишние слова. Со своей стороны я могу заверить, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы Лейлор был счастлив. Это не прихоть, не сиюминутное увлечение: я всё тщательно обдумал, взвесил и принял твёрдое решение.

Лейлору показалось, что щит искусного самообладания, которым прикрывался отец, готов был вот-вот треснуть: его глаза сверкнули, а губы дрогнули. Король добавил:

— Мы с Лейлором уже обменялись словами обручения, и осталось только получить твоё согласие, Джим. За этим я и приехал.

— Полагаю, здесь нужна пауза, — проговорил отец.

Когда он протягивал руку к графину с маилем, Лейлор не мог не заметить, что его пальцы слегка дрожали. Раданайт сказал:

— Мне паузы не нужны, но изволь. У вас отличный маиль, и я не откажусь ещё от одной рюмочки.

Свою рюмку отец выпил залпом и пригласил:

— Давайте присядем, ваше величество. Этот вопрос не из тех, какие можно решать с наскока. Лейлор, не мог бы ты выйти? Мне нужно сказать его величеству несколько слов с глазу на глаз.

Лейлор вопросительно посмотрел на Раданайта, и тот сказал:

— Иди, милый, если твоему отцу так угодно. Хотя я не вижу в этом надобности.

Лейлору очень хотелось присутствовать при разговоре, но он был вынужден повиноваться. Оставшись наедине с Раданайтом, Джим несколько мгновений молчал, катая по скатерти спелый чедал. Для того чтобы скрыть накатившуюся на него слабость, он сел и отправил в рот конфету. Нельзя терять лица, думал он, нельзя давать слабину. Раданайт, не притрагиваясь к сладкому и фруктам, сам налил себе ещё одну рюмку маиля и выпил. Наконец Джим поднял на него глаза.

— Что это значит, ваше величество? Зачем вам понадобился мой сын? — спросил он.

— Затем, что я люблю его, — ответил Раданайт.

— Его здесь нет, можете говорить правду, — сказал Джим холодно. — Вы хотите досадить мне?

Раданайт удивлённо двинул бровями.

— С чего ты это взял? Зачем мне досаждать тебе?

Джим молчал, ожесточённо стискивая челюсти и крутя на скатерти чедал. Положив одну ногу в сверкающем сапоге на другую, Раданайт проговорил: