Человек из пустыни

Он искал свой головной шарф и никак не мог найти. Как такое могло случиться? Как он мог прыгнуть в постель с едва знакомым человеком, пусть и очень симпатичным, предав память лорда Дитмара? Слёзы застилали ему глаза, и он никак не мог найти этот проклятый шарфик. Вчера они выпили в баре по три рюмки маиля, а потом Рэш пригласил Джима к себе. Джим помнил, как сел позади него на скутер и вцепился в его пояс, как они мчались под вечерним небом по бескрайним песчаным просторам, а встречный ветер трепал головной платок Рэша. Потом были крепкие горячие объятия и мучительное наслаждение.

— Ничего не было, — глухо проговорил Джим, заглядывая во все углы в поисках запропастившегося шарфа. — Я вас не знаю и вы меня тоже. Мне нужно в «Оазис».

— Да ты что, Джим! Что с тобой?

Рэш встал с постели, ничуть не стесняясь своей наготы, а Джим отворачивался, закрыв глаза. Тёплые сильные руки обняли его, ласковый голос защекотал ему щёку:

— Как это — «ничего не было»? Хорошенькое дело! А если я не могу жить без тебя? Пришёл, забрал у меня сердце, а теперь — «ничего не было»?

— Перестаньте, — простонал Джим. — Мы встретились в баре, выпили… Поехали к вам. Занялись любовью. Мы с вами оба прекрасно знаем, что у таких историй продолжения не бывает. Просто курортный роман.

Тёплые объятия ослабли, а ласковый голос стал печальным. Он тихо сказал:

— Значит, для вас это просто курортный роман. Что ж, я понял. Какой я идиот… Всё никак не могу поверить, что любви с первого взгляда не бывает. Хорошо, сейчас я оденусь и отвезу вас в «Оазис».

Последнюю фразу он сказал почти холодно. Джим опустился на сундук и закрыл лицо руками. Впервые за шесть лет он проснулся, согретый чьим-то теплом, услышал ласковое «доброе утро» и ощутил на губах поцелуй, только это был не лорд Дитмар. Горько-солёный ком поднялся из груди и застрял в горле. Рэш затягивал шнуровку на сапогах. Джим всхлипнул и затрясся. Настала тишина, а потом тёплые ладони согрели ему лицо.

— Джим, ну что ты… Ну, прости меня, если я чем-то тебя обидел.

От взгляда в его ясные и добрые, а сейчас ещё и грустные глаза Джиму ещё больше хотелось плакать, а сердце сжалось от непонятной светлой тоски. Обвив его шею руками, Джим со слезами прошептал:

— Рэш… Я не могу. Я не готов.

А его сердце кричало: «Можешь! Готов! Тебе нужно это, или ты засохнешь, как дерево без дождя!» Он разрыдался бурно и неукротимо, сотрясаясь всем телом, а Рэш ласково и испуганно его успокаивал. Потом, исчерпав все успокоительные слова, он стал раздевать Джима.

— Так, снимай всё, — нежно приказал он. — И в постельку. Живо!

Ещё никогда Джиму не приказывали раздеться и лечь в постель, но у него что-то сжалось в животе от того, как это было приказано. Ещё всхлипывая, он повиновался и с наслаждением впустил Рэша.

Потом Рэш осушал остатки его слёз поцелуями, а Джим ворошил пальцами его короткие волосы. Заря разгоралась, заливая всё небо, стенки палатки покачивались от утреннего ветра. Губы Рэша целовали Джиму шею и грудь, и от этого ему было тепло и щекотно. Край полога откинулся, и в палатку кто-то заглянул.

— Рэш, вставай, а то останешься без завтрака! — сказал молодой и бодрый голос.

Джим тихонько ахнул и натянул на лицо простыню. Бесцеремонно заглянувший в палатку человек проговорил с улыбкой в голосе:

— Прости, я не знал, что ты не один.

Рэш махнул на него рукой.

— Выйди, Скоббен!

— Извините, — сказал тот, кого назвали Скоббеном.

Джим сел, закрывая краем простыни пылающее лицо. Рэш тихонько засмеялся.

— Тут у нас не особо церемонятся, — сказал он. — Рабочий день начинается, Джим.

* * *

Лейлор проснулся на широкой кровати с красным мягким изголовьем, украшенным золочёной резьбой. Сквозь неплотно закрытые тяжёлые красные занавеси проникали лучи розовой утренней зари. Это была не его кровать и не его занавески: Лейлор был не в своём номере. Рядом на тумбочке стоял букет бело-розовых ландиалисов и серебристый блестящий поднос, на котором лежало холлонитовое сердце на цепочке. Как оно быстро нашлось, мелькнуло в голове Лейлора.

Прикрывая наготу простынёй, Лейлор окинул взглядом спальню в поисках своей одежды. Она была сложена на красном диванчике с такой же золочёной резьбой на спинке, как и на изголовье кровати. До диванчика было несколько шагов по ступенькам вниз, а это значило, что нужно было встать. Лейлор встал, кутаясь в простыню, а волосы закрыли его фигуру золотисто-каштановым плащом, спускаясь ниже пояса. Выпрямившись во весь рост, Лейлор прислушался к своим ощущениям. Чувствовал он себя почти так же, как и всегда, но прежним он уже не был. Что в нём изменилось? Всё в нём было по-прежнему, за исключением одного: он больше не был девственником. Простыня упала к его ногам.

Он оделся и убрал волосы. В маленькой гостиной было пусто. Лейлор обошёл весь номер, но короля нигде не нашёл, только у входа по-прежнему стоял охранник.

— Здравствуйте, — поприветствовал его Лейлор.

Статуя в чёрной форме пришла в движение, но только на секунду. На приветствие Лейлора она ответила, встав по стойке "смирно".