Человек из Назарета

Иисус попытался отвернуться от сверкающего видения, но в этот момент город начал меняться. Изменялось расположение башен, домов, улиц. Иерусалим превращался в какой-то город, которого он никогда не видел. Тут Иисус обнаружил, что тропа, по которой он шел, загромождена большими камнями. Скала с острыми изломами заговорила с ним щелью, похожей на искривленный рот: «С этим твоим постом в пустыне все ясно. Ты испытываешь на крепость свою плоть, ибо власть твоя должна быть властью плоти и плотью ты должен править. Забудь всю эту чепуху про Сына Божьего! Как месиво из плоти, крови и нервов может быть порождением духа? Ага, я вижу, ты уже колеблешься. Вижу это по твоим глазам. Власть реальна. Она временна, но ощутима. Сначала обрети власть, а потом навязывай свои взгляды. И ведь ты можешь обрести власть. Это дело простое. Очень простое».

Новые силы вливались в Иисуса. Ему казалось, что конец его соблазнам близок и что скоро наступит минута, когда, прекратив свой долгий пост, он отправится домой. Иисус карабкался со скалы на скалу и вдруг вновь оказался среди пустыни. Перед ним встал огромный камень, который произнес: «Встань передо мной на колени. Это не более чем условность. Считай, просто учтивость. И тогда все вокруг — твое, ты обретешь господство над миром людей. Смотри же!»

И Иисус увидел. Он увидел себя — среди огромных мраморных колонн, с золотой короной на голове, в одежде из струящегося пурпурного шелка. Гремят трубы, толпы людей шумно приветствуют его и падают перед ним ниц.

«Давай же! Встань на колени, и все это — твое!»

— Ты мне надоел, — произнес Иисус. — В Книге Второзаконие…

«Глава шестая, стих тринадцатый!»

— …Сказано: «Господа, Бога твоего, бойся, и Ему одномуслужи».

Ответа не последовало — только глухой смешок. Иисус устало улыбнулся, повернулся и увидел пасторальный пейзаж с протекавшей впереди речкой. Он подошел к воде и напился. Рядом стоял куст с блестящими черными ягодами. Осторожно нарвав ягод, Иисус начал есть, но обнаружил, что у него нет аппетита. Он увидел пастуха, пасшего овец, услышал звон овечьего колокольчика, журчащие звуки флейты. Иисус набрал еще ягод и почувствовал легкий голод. Вскоре рот его наполнился слюной.

ВТОРОЕ

Говорят, что Иисус возвратился в Назарет в субботу утром и, даже не зайдя домой, чтобы отдохнуть и поесть, сразу направился в синагогу. «Бессердечный сын, бессердечный!» — говорил Иофам, и Мария согласно кивала головой. Слова у Иофама всегда шли впереди разумения.

Иисус сидел в синагоге — тощий, большеглазый, чужой среди прихожан, смотревших на него враждебно или с опаской. Все они знали о его сорокадневном пребывании в пустыне. И это им не нравилось. Рабби тоже был напуган чем-то таким, чего никак не мог ухватить сознанием, и все же он посчитал себя обязанным обратиться к Иисусу.

— Прочтешь что-нибудь из Писания? — спросил он.

Иисус поднялся, и всем стала видна его худоба. Он подошел к грубой подставке для книг и стал к людям лицом — с огромными глазами, изможденный, но очень высокий и мускулистый. Ему недоставало только мяса на костях. Это бросалось в глаза. Среди прихожан Иисус заметил двух молодых людей, лица которых выражали пристальное внимание, но враждебными не казались. Он подумал, что лица эти ему не знакомы. Развернув свиток, Иисус смело окинул взглядом холодные, испуганные, враждебные лица и заговорил:

— Книга пророка Исаии. В ней сказано: «Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам — открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное» [91].

Он свернул свиток, затем отчетливо произнес:

— Ныне реченное в Писании исполнилось. Говорю вам это по секрету.

Некоторое время стояла тишина, затем послышалось бормотание. Иисус возвратился на свое место. Какой-то старик встал и выкрикнул:

— Он сын плотника Иосифа! Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что реченное в Писании исполнилось?! Кто ты такой, чтобы рассуждать здесь об исцелении сокрушенных сердцем?!

Ободренные этим выступлением, закричали и другие: «Вот именно! Какой-то плотник берется толковать Закон! Что он о себе возомнил?! Какое право он имеет говорить о благовествовании нищим?!» И еще много всего в том же духе. Иисус заметил, что на губах кричавшего человека, который, как он знал, грешил ростовщичеством, появилась пена. Он снова встал и громко сказал:

— Позвольте мне повторить вам старую истину. Никакой пророк не принимается в своем отечестве. И еще одна истина из Писания. Во времена пророка Елисея среди народа Израилева было много прокаженных. И ни один от проказы не очистился, ни один из сыновей и дочерей Израиля. А единственный, кто исцелился от проказы, был Нееман, и был он не израильтянин, а сириец [92].

Негодование присутствующих усилилось. Встревоженный рабби — а это был старик Гомер — подошел к Иисусу и сказал:

— Не говори больше ничего. Это Божий дом. Негоже, когда он становится местом, где шумят и ссорятся. Уходи.