Человечек в колбе

— Угу… — буркнул ученый, хорошо знавший, как нужно держать себя с молодежью. — Сейчас я очень занят, но как только освобожусь, то…

Конечно, Гроновиус ничем не был занят, и, конечно, как только Линней от него ушел, он развернул рукопись: старик был очень любопытен. Первое время он никак не мог понять, о чем идет речь. Но чем дальше он читал, тем больше поражался.

— Изумительно!.. Грандиозно!.. — восклицал он на латинском языке.

Рукопись Линнея содержала основы систематики растений, животных и минералов. Она не была объемиста, в ней было всего два-три десятка страничек, но… там были подробно описаны роды, животные и растения делились на группы, и все это было изложено ясно, четко и понятно.

— Я издаю ваш труд за свой счет! — заявил Гроновиус Линнею через несколько дней. — Это событие в науке.

Старому ботанику было лестно принять участие в «великом труде», хотя бы в качестве издателя. Ведь это звучало так громко и почтенно: «издано иждивением Гроновиуса». А Линнею всякий издатель был хорош — лишь бы издал. И они ударили по рукам.

— Вам необходимо съездить к доктору Буэргаву, — сказал Линнею Гроновиус. — Это — голова!..

— Доктор не может принять вас, — вот что услышал Линней, протолкавшись в приемной ученого чуть ли не полдня.

— Что ж! — утешал огорченного шведа кто-то из посетителей. — Не забывайте, что русский царь Петр и тот прождал доктора несколько часов.

— Но он не был ботаником, — пробурчал Линней, с трудом пробираясь к выходу — так много было народу в приемной.

— Пошли ему свое сочинение, — надоумил Линнея приятель. — Может быть и клюнет.

Сочинение было отослано с такой почтительной надписью, что даже Буэргав должен был расчувствоваться. Впрочем, Линней надеялся не столько на надпись, сколько на содержание книги. И он не ошибся. Шестидесятисемилетний старик Буэргав, проглядев книгу, пришел в восторг. Линней был принят.

— Вы подумайте только! — восклицал Буэргав. — Так молод, так почтителен и воспитан, и так учен. Ведь его книжка, говоря между нами, очень хороша. Я с радостью поставил бы на ней свою фамилию… Но вы не говорите ему этого — еще зазнается.

— Оставайся здесь, — сказал он Линнею. — Будем вместе работать. — Но он ни словом не намекнул на то, что даст Линнею комнату и стол. А у того последние золотые подходили к концу.

— Мне нужно съездить в Амстердам, — дипломатично ответил Линней и, выпросив у Буэргава несколько рекомендательных писем, отправился дальше.

В Амстердаме в те времена жил профессор Бурманн. Когда Линней явился к нему, тот был занят как раз разборкой огромного гербария, собранного на Цейлоне. Бурманн совсем запутался в этой работе и не знал, что ему делать. И вдруг…

«Само небо послало его мне, — подумал профессор. — Только бы удалось приручить его».

Он очень любезно встретил Линнея и пригласил его на чашку кофе. И едва он увидел, с какой быстротой исчезали его кофе и бутерброды, как успокоился.

«Его карман так же пуст, как и желудок, — подумал Бурманн. — Дело в шляпе».

— Вы остановились где-нибудь? — любезно спросил он Линнея.

— М… м… м… — замялся тот.

— Мой дом к вашим услугам. Будете моим гостем! Поверьте, это такая честь для меня, такая честь…

— Я вам очень благодарен, — ответил Линней.

Вот тут-то и появился цейлонский гербарий. Линней с радостью ухватился за него. Сколько тут было растений, и все их нужно было классифицировать! Это ли не счастье?

Линней зажился у Бурманна. Но он не только помогал профессору в разборке цейлонских растений. Он успел написать две книжки, в которых развернул свои таланты систематика. В них же он наглядно доказал, что систематики вовсе уж не такой узкий народ, как обычно думают профаны.

Первая книжка называлась «Основания ботаники». В ней было триста шестьдесят пять параграфов — как раз по одному на каждый день, а в этих параграфах и была изложена ботаника как наука. Тут были и описание растений, и описание частей растений, описание цветка, советы, как определять растения, составлять гербарии и многое другое.

Вторая книжка «Ботаническая библиотека» была списком книг по ботанике. В этой книжке Линней тоже занялся классификацией, только не книг, не растений, а авторов. В этой занятной классификации были и «отцы ботаники», то-есть древние греческие и другие ботаники, были там и «писатели», то-есть описывавшие растения без всякой системы, были и «любопытные», писавшие о разных редких растениях. Был отдел, называвшийся «анормальные». Сюда попали ботаники, которых даже Линней при всех его талантах систематика не знал, куда отнести: так бестолково они писали. Придумал он и другую классификацию для ботаников — по чинам. Себя он отнес к «генералам», так явился новый чин, не предусмотренный «табелью о чинах» — «генерал-от-ботаники». Впрочем, там же были и полковники, и капитаны, и даже унтер-офицеры.

К тому времени, когда цейлонский гербарий был приведен в порядок, Линней завязал еще одно очень полезное знакомство. Буэргав рекомендовал его бургомистру Амстердама Клиффорду. Клиффорд заехал как-то к Буэргаву посоветоваться насчет своего здоровья, а тот, желая удружить Линнею, и дал совет: