Чек за жизнь

Мне, как одному из единственных, кому была досконально известна вся правда, смешно было читать и слушать все эти бредни мелких людишек, которые там даже не находились. Конечно, главным героем провозгласили мэра, «который на свой страх и риск ринулся в здание спасать жителей своего любимого города, оказавшихся в заложниках террористической организации гражданина N, известного как Шакал. К удивлению своему, наш глубоко почтенный мэр Гаврил Михайлович узнал, что среди заложников находились его жена и дочь. Ему почти удалось найти общий язык с главарем и уговорить его отпустить заложников. Но главарь отказал ему в этом, предложив забрать жену и дочь. Гаврил Михайлович сообщил, что главарь отказался брать деньги и отпускать заложников. В связи с этим он приказал взять здание штурмом. В течение получаса заложники были эвакуированы, часть боевиков была ликвидирована. (Видимо, здесь шла речь о террористе, которого заложники убили в туалете.) Главарю удалось скрыться из здания по канализационным трубам. До сих пор причина захвата заложников не установлена. По словам заложников, вероятнее всего, причина кроется в недовольстве гражданина N (он же Шакал) правлением мэра города, так как на глазах у заложников мэр незаслуженно был оклеветан… Так же нет никаких данных о бомбе, заложенной в здании. Известно, что молодой человек, пожелавший остаться неизвестным, обнаружил таймер на рукоятке микрофона совершенно случайно… Благодаря доблестной и мужественной работе саперов, бомба, найденная в подвальном помещении здания, была ликвидирована. Во время захвата погибло тридцать восемь человек. Помним, скорбим».

Я не давал никаких показаний, да нас и не принуждают их давать, поскольку для полиции мы всего лишь жертвы. Меня не оставляют в покое только эти чертовы журналисты. За все это время, что я наблюдаю за ними, а они наблюдают за мной, я успел их возненавидеть. Журналисты! Никого я так не люблю теперь как журналистов. Я слишком много знаю о них, чтобы их любить. А за что любить журналистов и журналистику? За эти дни я слишком хорошо их разузнал. Они винят в случившемся кого угодно, но только не представителей власти. А ведь я был там, я знаю, что все, что они говорят и пишут — это ложь. Я готов предстать пред всем миром и рассказать правду, чтобы ее знали все, но не хочу. Да и как сказал один мой старый добрый знакомый: правда никому не нужна. Ни тем, кто и так ее знает, ни тем, кому не помешало бы ее узнать! Меня либо уберут, либо отправят в психиатрическую клинику, общественно объявив о моем умопомешательстве, в лучшем случае, я стану изгоем… Вот почему я разочарован в журналистах. Журналистика, на мой взгляд, — это такой вид легальной проституции. За деньги журналисты готовы ткнуть лжесвидетельствующую информацию самому Господу прямо в нос. Если проститутка торгует своим телом, эти люди совершают куда более грязное дело, торгуя своей честью и чувством достоинства, пуская пыль в глаза всему миру. Другое дело, конечно, независимые журналисты, которые ни на кого не работают, а усердно внедряют в массы свое личное мнение и идеи. Они озабочены не собственными карманами, а общественными проблемами, на которые и пытаются открыть людям глаза на происходящее. Они, конечно, очень отважны, ведь свобода слова — это большой риск. Вот почему я молчу. Да, может быть я и трус. Но не для того я выжил среди одних бандитов, чтобы так нелепо умереть от рук других.

Я не знаю, изменится ли моя жизнь после того, как я покину этот город. Но знаю одно — хуже мне уже никогда и нигде не будет.

Мы уже выбрали страну. По работе мне предложили поехать в Испанию, Грецию или Аргентину с контрактом на несколько лет. Мы выбрали Испанию. Нельзя скрыть, что на работе мне предоставили хорошие льготы, может начальство меня, таким образом, просто жалеет — ну и пускай. Все равно я уезжаю. Когда устроюсь за границей, заберу родителей, хотя они и привязаны к этому городу. Мы уже знаем, что у нас будем мальчик. Он родится в Испании и автоматически станет ее гражданином. Поэтому мы решили, что назовем его Хуаном. А еще мы с Олей посещаем курсы испанского языка, знакомимся с испанскими традициями и кухней. Мы оба еще молодые, поэтому мы решили посвятить все свое свободное время развитию, расширению кругозора, знаний. Хотим, чтобы нашему ребенку было с нами интересно. Хотим, чтобы наш ребенок не был такой, как все. Пусть даже вундеркиндом, я не против этого. Оля смеется, но ей нравится, как я представляю себя строгим и требовательным отцом будущего великого программиста.

Перед тем, как заснуть я много думаю. Думаю обо всем на свете. О том, что действительно важно, а что нет. Странно, но в жизни столько не раскрытых и интересных вопросов, которые я раньше себе не задавал. Не могу понять, и как я раньше ложился спать и засыпать, ни о чем не подумав. Разве у меня не было мыслей? Я жил до рассвета до заката, от заката до рассвета — и так целых двадцать четыре года… Я понял, что моя жизнь, была потрачена впустую и отдана учебе, начальству, обществу, но только не себе.