Чего стоит Париж?

– К тому же, – немного меняя тон, как ни в чем не бывало продолжил брат Адриэн, – я слышал о предсказаниях Нострадамуса, предрекавших вам, сир, королевский венец не только Наварры, но и Франции. Неужто вы могли подумать, что я пожелаю своей рукой разрушить то, что предначертано промыслом Всевышнего. Мой первейший долг всемерно способствовать воле небес, не алкая себе иного вознаграждения, кроме вящей славы Господней. Хотя щедрость к малым есть первейшая добродетель помазанника Божьего. – Он потупил глаза, поглядывая из-под густых ресниц, какой эффект произвели его слова. – Но полно, господа! Теперь у вас есть экипаж. Вы выяснили, отчего я не предал мнимых возчиков в лапы ищеек королевы Екатерины. Теперь самое время заняться более насущными делами. Нынче мы с вами должны выбраться из города. Полагаю, нет нужды доказывать, почему именно сегодня?

– О нет! – не сговариваясь, ответили оба горе-возницы.

– Вот и прекрасно. Сразу должен сказать, что ваш план с бочкой, несомненно, хорош. Но скажите, господа, как вы намерены вывезти это юное создание из города? Быть может, вам кажется, что эта прелестная девица – ангел и может упорхнуть из Парижа, расправив крылья. Придется разочаровать вас: увы, это только кажется. А вот то, что с нынешнего утра мадемуазель де Пейрак тоже находится в розыске как ваша сообщница – непреложный факт.

Девушка ойкнула, испуганно прикрывая ладошкой рот.

– Дочь моя, здесь вы в относительной безопасности, если только где-то во Франции есть место, где живущий может себя чувствовать безопасно. Однако, если мадам Екатерина пожелала вас и именно вас видеть среди девиц своего «Летучего эскадрона», стало быть, у нее были на то вполне весомые причины. Нет такой силы, кроме разве что воли Божьей, которая могла бы заставить ее отступить от своего замысла. Увы, сударыня, сами того не желая, вы ввязались в очень опасную игру. А сегодняшнее ночное приключение к тому же весомая оплеуха ее королевскому величию. Государыня мстительна, как все итальянки. Жизнь научила ее прятать вспыльчивость под непроницаемой маской, но все это живет в ней. Она ни за что не откажется от мысли отметить вам. К сожалению мадемуазель, увидев вас однажды, забыть уже невозможно! А парижане, на беду, запоминают женщин куда лучше, чем мужчин. Потому, господа, надеюсь, вы согласитесь, что место в бочке, уготованное для вас, сир, будет лучше уступить прекрасной даме.

– А-а-а… – начал было я, пытаясь вклиниться в пространные рассуждения благочестивого падре.

– Не стоит тревожиться, сир. Я уже подумал об этом! – поспешил успокоить нас брат Адриэн. – Как мне известно, вы планируете выбираться через ворота Сен-Дени и далее направляетесь в Понтуаз, мсье де Батц?

– Откуда вы знаете? – недовольно бросил ревнивый пистольер, явно огорченный тем, что его замысел столь легко разгадан, да к тому же таким глубоко не военным лицом, как бенедектинский монах.

– Нетрудно было догадаться, – смиренно проговорил брат Адриэн, перебирая четки. – Вы каждый день ездили через ворота Сен-Дени в скорбный приют Святого Лазаря. А ваши гасконцы, с недавних пор обитающие в старом доме на Пла д'Этэн, всякий день разговаривают о друзьях, которые ждут их в Понтуазе, забывая, что среди нищих тоже есть добрые христиане, ходящие к исповеди.

– О, черт! – Де Батц вскочил как ужаленный.

– Умоляю вас, шевалье, не поминайте имени врага рода человеческого. – В глазах бенедиктинца читался поддельный, но хорошо подделанный отеческий укор. – Ибо бродит он, аки лев рыкающий, ищущий, кого бы пожрать! Не зря же говорится: помянешь лукавого – а он тут как тут! Кстати, к вопросу о пожрать! – помедлив секунду, продолжил святоша. – Господин возчик, вам давно уже пора отправляться на рынок за продуктами для приюта. Не желаете же вы выезжать через городскую заставу с пустыми корзинами!

По сути, брат Адриэн был прав, но воспринимать советы, пусть даже самые здравые, от монаха – это было выше сил неистового гасконца.

– Да какого… – начал было де Батц.

– Не поминайте всуе! – суровея на глазах, проговорил монах. – Не беспокойтесь, господа, я выведу вас через городские ворота, ибо считаю нужным это сделать. Без меня ваш маскарад обречен на провал. После сегодняшнего нападения на королевский дворец стража у всех ворот усилена. Прево небезосновательно считает, что сегодня-завтра вы постараетесь улизнуть из города. Прошу вас, сир! – Он обратился ко мне. – Велите своему соратнику следовать моим словам. Вы ведь сами понимаете, что они верны.

Я молча кивнул. Разобиженный де Батц поднялся, ворча себе под нос что-то нелицеприятное по поводу Парижа, Богоматери, священников в целом и лично брата Адриэна. Напялив свою нелепую извозчичью куртку, он собрался было уже идти, но, вспомнив, что шпага по-прежнему украшает его бедро, стал, все так же тихо ругаясь, отстегивать перевязь.