Чего стоит Париж?

Я, устыдившись, вновь уставился на Господа в окружении ангелов, разрабатывающего план сотворения Земли, с укором взирающего на спорящих с живописного плафона высокого потолка. Безусловно, Екатерина Медичи не могла призвать меня сюда лишь для того, чтобы сделать внушение разбушевавшемуся зятю и преподать ему урок игры в гранд-шахматы. Я ждал продолжения, ради которого и устраивался весь августейший нагоняй.

– Честно говоря, – прервала молчание вдовствующая королева, – когда мне сообщили, что ваш шевалье исчез из тюрьмы, я решила, что это ваша очередная шалость. – Она погрозила мне пальцем, должно быть, напоминая про набег на Сен-Поль. – Признаться, Анри, я и сейчас так думаю. Но вы утверждаете, что не ведаете, где мсье де Батц. – Государыня впилась в меня пристальным взором, вероятно, надеясь, что я дам слабину и сознаюсь в организации побега.

– Я готов присягнуть в этом, Ваше Величество, – высокопарно заявил я, ни на йоту не отступая от истины.

– Что ж, может быть, и так. Однако король также не имеет отношения к исчезновению вашего дворянина. Он исчез вчера ближе к вечеру, а у Генриха просто-напросто не было времени заниматься этим делом. Полагаю, ваш лейтенант объявится сам, Надо лишь выждать время. Вероятно, господин де Батц попросту умнее, чем я думала, и он не пожелал компрометировать своего государя. В таком случае ловкость и сообразительность этого шевалье делают честь и…

Я думаю, мне удастся убедить моего сына даровать мсье Маноэлю высочайшее помилование в честь коронации и памятуя о той роли, которую сей дворянин сыграл по Божьей воле. – Она замолчала, давая мне время выразить свою благодарность, что я и не замедлил сделать в самых изысканных выражениях, пришедших мне на ум.

– Но, Генрих, – прерывая поток славословий, встревожено промолвила королева. – Нельзя забывать, что в наших руках судьба не одного человека, а целых королевств. Вы еще очень молоды. И вы, и мой сын сегодня вспылили и наговорили друг другу много грубых и глупых слов. Но между людьми мудрыми слова, сказанные в запальчивости, забываются так же быстро, как и произносятся. И, надеюсь, что тот союз, который наметился меж нами, теперь не может быть сокрушен какими-то глупыми никчемными обвинениями… В той игре, мой мальчик, которую вам выпало играть по рождению, каждый ход рушит чьи-то судьбы. Это неминуемо. Я понимаю вас, но учитесь смирять свой гнев. Порою жертва фигуры дает вам немалое преимущество.

– «Капитан!» – раздалось у меня в голове. – «Ты там долго ля-ля за тополя точить будешь? А то у нас тут гости образовались».

– «Анжуйские гвардейцы?» – спросил я, предчувствуя ответ.

– «Ага», – подтвердил мои опасения д'Орбиньяк. – «А кто у них в роли Чапаева впереди на лихом коне – знаешь?» – Он помолчал, дожидаясь ответа, но, не дождавшись, продолжил: – «Ну да, ты ж у нас в картошке не шурупаешь. Ладно, поясняю. Впереди на лихом коне у анжуйских гвардейцев лично сам монарх с длинной ковырялкой в руках. В общем, угнетатель хочет провести у нас обыск. Причем, заметь, без санкции прокурора, без понятых и протокола. Типичный мафиози!»

– «И что вы?»

– «Мы стоим непокобелимо. Пока я у Генриха требовал удостоверение личности и утверждал, что он не похож на профиль на монете, мамаша Жози сгоняла за твоими висельниками, и те, распевая „Приди, Господь, и дрогнет враг“, изобразили из себя весьма пикантный кордебалет при персоне государя. Теперь все стоят ругаются, шо делать дальше – не знают. Так шо поспеши, а то, ежели ситуёвину не разрулить, то, глядишь, и ехать никуда не надо будет. Завтра-послезавтра тебя тут же коронуем, и поскольку ты у нас на Генриха IV недотягиваешь, будешь зваться Генрих III-бис».

Я вполуха слушал уверения Екатерины в том, что для победы над испанцами необходимы наши совместные действия и что, имея мудрых правителей, католики и гугеноты вполне могут найти способы мирно сосуществовать; что для меня, стоящего так близко от трона, величие Франции не менее важно, чем для нее, и со смятением в душе думал, как сообщить государыне новость, только-только переданную мне Лисом. Не мог же я заявить, что у меня предчувствие или что после взрыва в Лувре меня посещают видения.

– Ваше Величество, – начал было я в ответ на слова Екатерины, призывающие закрепить союз Франции и Наварры особым соглашением. – Я готов…

Тихий стук нарушил королевскую беседу, а вслед за тем в кабинет неуверенно, бочком протиснулся дворецкий, белый, точно знамя капитуляции.

– Ваше Величество, – позабыв придворный этикет, промолвил он, прерывая начатую мною фразу. – Позвольте доложить, – продолжил он чуть заикаясь. – Его Величество король Генрих III с тремя десятками гвардейцев окружен гугенотами в… в… в покоях короля Наваррского. – Он кинул на меня извиняющийся взгляд.

– Сакр Дье! – сквозь зубы процедил я, обрушивая кулак на столешницу. – Только этого не хватало!

– Порка Мадонна! – по-итальянски вторила мне королева, всплескивая руками. – Несчастный, зачем он туда пошел?!

* * *