Чего стоит Париж?

– Наварра! – подхватили мой клич две сотни луженых глоток, и черные плащи гугенотов взвились над плечами, точно вороньи крылья, превращая несущихся в галопе всадников, с фанатичным блеском в глазах ревущих заветное: «Наварра!», в воплощенных ангелов смерти.

Теперь преимущество было на моей стороне. И Гиз, с юных лет познавший азы военного искусства, не мог этого не понимать. Связанные боем, его люди не имели возможности немедля покинуть схватку и прийти на помощь своему командиру, а в этом месте, в эту минуту я имел четырехкратное превосходство в силах. Весьма немалый козырь в такой игре.

Я уже видел алые и белые перья плюмажа на шлеме Лотарингца, видел серебряный лораннский крест на его черненом панцире. Между ним и двумя вожделенными каретами было не более двадцати шагов. Двадцати шагов, перекрытых стальным частоколом клинков любимцев государя, статных силачей, один к одному подобранных дю Гуа. Но тут караковый конь герцога встал на дыбы, вздернутый вверх удилами, врезавшимися в его нежные губы. Гиз махнул рукой, что-то крича своим спутникам, и все они, точно повинуясь мановению волшебной палочки, повернули в лес, спеша скрыться из виду. Вновь взвыла труба, призывая мятежников покинуть схватку, которую все они, без сомнения, уже считали выигранной.

– Вот это да! – заставляя своего скакуна замедлить ход, пробормотал я. – Мано, кажется, мы победили. – Я посмотрел из-под руки на удаляющихся гизаров. – Либо нас заманивают в лес, либо…

– Не сомневайтесь, мой капитан, Гиз отступает, – заверил меня следовавший по пятам де Батц. – Он опытный воин. Понимает, что конная схватка в лесу – безумие и мы не станем его преследовать.

– Но почему? Почему он бросился бежать?! На него это не похоже.

– Сир, думаю, герцог решил, что мы, прознав о засаде, подстроили ему ловушку и что лес, вероятно, оцеплен королевскими войсками, ждущими приказа замкнуть кольцо.

– Это ты хорошо придумал, – хмыкнул я. – А Генриха III и королеву-мать запустили в качестве наживки.

– Там могли быть пустые кареты, мой капитан. В резонности слов моего друга было не отказать, однако признавать их правильность отчего-то не хотелось. Уж больно не вязался образ, вне всякого сомнения, храброго воина Генриха де Гиза с таким вот приступом пугливости. При чем чего? Собственной тени!

– Ладно, Мано, – кивнул я, меняя тему разговора. – Как бы там ни было, противник отступил. Перестрой отряд в шеренги да пошли кого-нибудь за моей супругой. Думаю, ее брат и почтеннейшая королева-мать будут несказанно рады, увидев нас вместе.

* * *

Я не стану описывать, как выглядели лица будущего короля Франции и его матери, когда они следовали мимо стройных рядов гугенотской кавалерии, на радостях вновь затянувших псалом:

Явись, Господь, и дрогнет враг!
Его проглотит вечный мрак,
Суровым будет мщенье!
Всем, кто клянет и гонит нас,
Погибель в этот грозный час
Судило Провиденье! [39]

Мы с моей ненаглядной госпожой и супругой Марго подъезжали к едва не захваченным каретам. Позади Марго ехала ее любимая камер-фрейлина Конфьянс де Пейрак, вслед за мной, по правую руку – адъютант, как он сам выражался, «по особо тяжким», Рейнар Серж Л'Арсо д'Орбиньяк, по левую – невозмутимо бесстрашный Маноэль де Батц де Кастельмор, лейтенант Гасконских Пистольеров.

– «Вальдар», – суматошно вклинился в мой разум Лис. – «Помнишь, старуха обещала тому, кто вас доставит живым, отвалить бабок. Ты ей скажи, шо это я вас доставил. Все-таки шестьдесят с лихом тыщ ливров на дороге не валяются. А нам еще чем-то этим гугикам платить надо будет. Тоже мне, кружок любителей хорового пения».

Не буду описывать августейшие лица. Должно быть, когда-нибудь маститые живописцы вдохновенно изобразят на своих полотнах этот миг. Но я был уверен, что даже их замечательные кисти не в силах передать ту гамму испуга, облегчения, удивления и растерянности, которые читались на них в эти секунды.

– Мой государь, – я поклонился, снимая предусмотрительно отстегнутый Мано шлем, – мы с супругой прибыли, как велит долг, на вашу коронацию. Сир, я благодарю небеса, что мы прибыли так вовремя. Велите и дальше сопровождать вас, Ваше Величество?

– О да! Прошу вас, кузен, – не спуская с меня перепуганных глаз, кивнул Генрих Валуа.

– «Денег! Ты денег стребуй!» – по-прежнему убивался на канале связи д'Орбиньяк. – «Народ же чем-то кормить надо! Они ж хотя и гуги, а, поди, Божьим духом не ужинают».

* * *