Чеченский угол

Перекатываясь, скрываясь за хилой травяной порослью, вжимаясь в землю, Павлов пробирается к оврагу. Почти рядом, почти близко, сейчас… Его взгляд натыкается на лежащее в отдалении тело. Комок забивает горло. Там находился Темыч. Суки! Неужели Темыч? Получается, его скосили вслед за невесть откуда взявшимся мужиком.

Он не ранен. Его больше нет. Слишком неподвижен, безучастен, застыли вцепившиеся в автомат руки…

Сволочи!!!

– Прекратить штурм, – оживает рация.

– Аллах акбар, шурави! Вам привет с того света! – хрипит она же с сильным акцентом.

– Броню! Дайте броню! У меня «двухсотый», надо вынести из-под обстрела! – кричит Дмитрий.

Бронетехника разворачивается, уходит от больницы.

Пулеметы не умолкают, но он ползет к Темычу, проклюнувшая бронежилет пуля останавливает, ненадолго. Раны нет. Там, впереди, Артем…

Земля вздрагивает, принимая свинец.

Ну слава Богу – вот тот мудак, жирный, большой, за ним можно укрыться, потерпи, Темыч, еще немного.

Снайперы молотят, не переставая, пара окон затихает.

Дмитрий не видел, как к окнам подкрался Лопата. Подкрался и засадил по ним из подствольника. Только вспыхнуло все там, в глубине, и он понял – пора. Добежал до Темыча, вскинул его на плечи.

Как отходил – Дмитрий не запомнил. Один раз тело Темыча дернулось, прошитое пулями, вслед рвались гранаты, трещали автоматные очереди, рыхлили землю, полоснули по щиколотке.

Впереди ждал спасительный овраг. Павлов вкатился в него, и Темыч рухнул сверху, разбитый, окровавленный, изломанный…

* * *

Отставив автомат, Салман Ильясов потянулся за громкоговорителем и едва устоял на ногах. Выщербленный выстрелами кафельный пол больницы стал скользким от крови.

– Осторожно, – Ибрагим подхватил его под руку, поморщился от боли в раненом колене. – Командир, а если еще один штурм? Отобьемся?

Лицо Салмана исказила гримаса ярости. Семь бойцов убито, больше десятка ранено. Они отобьются, без сомнений. Но дожидаться нового штурма – это значит опять терять своих людей.

– Будем прорываться в Чечню, – твердо сказал Салман.

Подходя к окну, он переступил через неподвижное тело женщины с удивленно отерытыми голубыми глазами. Когда федералы принялись палить по окнам, она не выдержала, сорвалась из угла, где сидело несколько заложников, побежала к окну, наткнулась грудью на выстрелы.

Салман кивнул перезаряжавшему автомат Руслану:

– Оттащи ее.

Тот схватил женщину за ноги, выволок ее в коридор, швырнул, с громким хохотом, в гущу обессиленных заложников.

– Я требую, – прокричал Салман в громкоговоритель, – машину-рефрижератор и три грузовика. Технику доставить в течение получаса. Каждую минуту после оговоренного времени мы будем убивать заложника.

– Боевики требуют технику, – забормотала настроенная на частоты федералов рация.

И другой голос, срывающийся от волнения, зазвенел в ней же:

– Немедленно предоставить запрашиваемые автомобили!

Даже получаса шурави более чем достаточно для того, чтобы установить в машины «сюрпризы». Сразу корежащих металл взрывов, разумеется, не будет. Скорее всего, грузовики нашпигуют радиоуправляемыми минами, приводящимися в действие через самолет-ретранслятор на любом удалении машин от командного прибора. Их расчет понятен: разнести колонну на клочки, лишь только захваченные в больнице люди покинут грузовики. Поэтому всю дорогу придется терпеть завывания заложников над ухом.

Салман распорядился поднести к выходу тела погибших бойцов, пошел по коридору вдоль шевелящейся людской массы. На второй день нахождения в больнице страх в глазах людей сменился безучастием.

Но нет – пистолет под подбородок – и дедок дрожит, как осиновый лист.

– Сынок, – всхлипывает он. – Пощади, не убивай, невестка внука ждет.

Кровавая пелена застилает глаза, забивается в ноздри, парализует легкие, все исчезает в грохочущих взрывах артиллерии, свистящих безысходностью бомб. У него, у Салмана Ильясова, внука не будет. И жены нет, и дочери. И семи бойцов – пацанов, мальчишечек – тоже больше нет, сейчас их тащат из морга, застывших, окоченевших, и все, что можно было для них сделать, – это разложить на каталках в прохладной комнате, сохранить то, что осталось от молодых тел в расползающемся по душной больнице сладком трупном зловонии.

Салман очнулся, почувствовав, что палец готов вот-вот нажать на спусковой крючок.

Он убрал оружие, поморщился при виде растекающейся под дедком лужи.

– Это не мы вас убиваем, – устало произнес он. – Это русские лупят по вам из БМП и БТРов. Мы не хотим убивать. Мы хотим мира. Дед, ты знаешь, что это такое – хотеть простой мирной жизни в своей стране? Вот ты же так живешь, дед! Я – такой же, как и ты, понимаешь?!

В дверном проеме показалась перевязанная голова Мусы. Он быстро нашел в толпе невысокую коренастую фигуру командира и закричал, размахивая руками:

– Аллах с нами! У собак пристрелили генерала!

Салман бросился в комнату и, опять поскользнувшись на кровавой жиже, присел перед рацией на корточки.