Часы, идущие назад

– Внедорожник плюс дорогой подарок – золотой браслет, – капитан Первоцветов констатировал факты. – В сумме получается любовник. И не бедный. Девица была не так проста, как кажется на первый взгляд.

– Ломбард в доме быта все еще действует? – спросил Гущин.

– Вроде я видел ломбард, когда мы начали опрашивать насчет фотографа… Но там же все уже было закрыто.

– По пути в отдел заглянем туда, если лавочка до сих пор функционирует, возможно, владелец вспомнит браслет. А может, еще что-то.

Вывеску «Ломбард» в доме быта они нашли, проплутав по лабиринтам переходов среди конурок, на другой линии – дальней от фотоателье покойного Нилова. Внутри сидел пожилой печальный армянин. У двери застыл армянин молодой, в форме охранника.

– А что, какие-то проблемы с ювелирным изделием? – сразу насторожился владелец ломбарда, едва лишь Гущин задал ему вопрос о женщине, три года назад в августе пришедшей продавать или заложить золотой браслет.

– Нет-нет, мы просто наводим справки.

– Помню я отлично. Это та бедняга, у которой убили дочь. Вот люди! В страшное время живем.

– Вы купили у нее браслет? – спросил Гущин.

– Купил.

– И продали потом?

– Нет. Она его не выкупила. А мне пришлось снять его с продажи.

– То есть вы хотите сказать – он до сих пор у вас?

– Запри дверь, – скомандовал армянин охраннику.

И когда тот выполнил просьбу, с печальным видом поднялся и ушел куда-то вглубь, где, возможно, располагались сейфы. Через пару минут он вернулся и выложил перед ними на стол браслет из тусклого золота с плетением и фиолетовыми камнями – очень красивый и по виду явно старинный.

– Ого! – воскликнула Анфиса. – Это же девятнадцатый век! Плетение золотых нитей.

– Мы как лом золото покупаем.

– А камни – аметисты? – не унималась Анфиса. – Это же дорогая вещь, чудесная работа, антиквариат!

– Мы золото как лом покупаем, на вес, – повторил армянин грустно. – Я так ей и сказал тогда, этой бедняге. Заплатил деньги.

– Наверняка одну треть стоимости, – хмыкнула Анфиса.

– Это она меня обманула! – армянин сверкнул глазами. – Я эту вещь еще на витрину не выставил, а ко мне уже покупательница пришла за браслетом. Я ей по правилам мог продать браслет уже как ювелирное изделие, но для этого нужны оценка и экспертиза в пробирной. Я все заказал. И что? Она надула меня, эта женщина!

– То есть как надула? – спросил Гущин.

– Золото золотом, а камни – стекляшки, – армянин постучал черным ногтем по фиолетовым камням. – Подделка под аметисты. Просто стекло. Кто-то давно выковырял все эти штуки и продал отдельно, а сюда поставил обманку. Может, и не аметисты то были раньше, а другие камни.

– Но вы-то не переплатили продавшей вам браслет женщине, – не унималась Анфиса. – Так что вы квиты. А кто хотел купить у вас этот браслет так быстро?

– Я ее тоже знаю. У нее дочка моей сестры рожала, – армянин вздохнул. – Она врачиха из роддома. Дочка сестрина хвалила ее очень – роды хорошо приняла. Мы ей потом всей семьей подарок преподнесли.

– Фамилию врача помните?

– Антипова Ульяна, да ее все знают в Горьевске. Я одного лишь не пойму: как она про браслет узнала, я ведь никому не говорил о нем и на витрину не выставил. А она пришла ко мне и прямо сказала: хочу выкупить у вас браслет с аметистами. Но с таким заключением пробирной я его как ювелирку продать не могу – посадят за подделку и обман. Так что надо либо расплавить его совсем, либо новые драгоценные камни вставить. А где их взять? Это деньги. А расплавить жаль, больно уж красивая вещь, старинная работа.

Глава 23 Свиноферма

– Постарайтесь осторожно узнать все об этой Ульяне Антиповой из роддома, – попросил полковник Гущин капитана Первоцветова, когда они вернулись из ломбарда в ОВД. – Что это ей так вдруг приспичило получить этот браслет-подделку?

– Думаете, это она подарила его Аглае? Мы же о любовнике говорили.

– Одно другому не мешает. Впрочем, она могла видеть, как Маргарита Добролюбова сдавала браслет в ломбард. Макар же это видел. Могли и другие. Но все равно насчет этого поддельного браслета надо все выяснить. Как и насчет всего остального. – Гущин погладил глянцевую лысину. – Когда мать ее наконец протрезвеет? Нам ее показания нужны. Что она там плела про браслет, что Макар сказал? Что не хочет держать эту вещь в доме?

– Что это подарок ее дочери, – напомнила Катя.

– Матери обычно трепетно хранят все вещи умерших детей. Порой годами обстановку в доме не меняют. А она спустя два месяца пошла украшения продавать.

– Она же алкоголичка, деньги на водку нужны, Федор Матвеевич.

– Я съезжу к ней на Труда, проверю, как там дела. Может, нарколога вызвать? Попробовать вытрезвление? – спросил Первоцветов.

– Насильно? Нет. – Гущин покачал головой. – Она насилия в жизни хлебнула с лихвой. Я на это не пойду. Это такая встряска для организма, столько дряни ей вколят. Нет. Пусть уж само собой как-то. Может, сама в ум войдет, очухается.

Катя и Анфиса молча следили за этим диалогом. Анфиса делала вид, что просматривает на своей камере снимки, сделанные на башне.