Часы

— Но если она, то зачем?

— У нас кругом сплошные «зачем», — проговорил Хардкасл нетерпеливо. — Зачем? Зачем? Зачем эти выдумки? Если звонила мисс Пебмарш, зачем ей понадобилось приглашать сюда девушку? Если кто-то другой, зачем ему было впутывать в это дело мисс Пебмарш? Мы пока ничего не знаем. Если бы эта мымра Мартиндейл была знакома с мисс Пебмарш, она по крайней мере могла бы сказать, ее ли это был голос или хотя бы похож ли. Ладно, в восемнадцатом доме мы почти ничего не узнали. Посмотрим, не повезет ли в двадцатом.

Глава 8

У дома номер двадцать по Вильямову Полумесяцу было свое собственное название. Он назывался «Приют Дианы». Чтобы не допустить вторжения извне, калитку накрепко замотали проволокой. Кроме того, проход загораживали лавровые деревья, чахлые и подстриженные весьма небрежно. — Этому дому куда больше подошло бы название «Лавры», — заметил Колин Овн. — Ну почему, скажите на милость, «Приют Дианы»?

Он оценивающе посмотрел вокруг. Ни дом, ни садик не отличались особой ухоженностью. Прежде всего бросался в глаза разросшийся, дремучий кустарник; сильно пахло кошками. Дом тоже находился в весьма плачевном состоянии, сточные желоба не мешало бы починить. Единственным признаком хозяйской заботы была входная дверь, только что выкрашенная в ярко-голубой цвет, которая, однако, лишь подчеркивала общую запущенность. Вместо электрического звонка на дверях висела загогулина вроде ручки, которую, по всей видимости, следовало подергать. Инспектор подергал, и в глубине дома послышалось приглушенное бряканье.

— Прямо заколдованный замок, — заметил Колин. Они подождали минуты две, и наконец из дома донеслись какие-то звуки. Довольно странные звуки. Они напоминали воркование — кто-то не то пел, не то приговаривал.

— Что за чертовщина… — начал было Хардкасл. Пение или воркование раздавалось все ближе, уже можно было различить отдельные слова:

— Нет, лапушка моя, нет. Сюда, сюда, котенька. Побереги хвостик, Шаша-Мими. Клео… Клеопатра. Ах ты, глупышка. Ах ты, золотце.

Было слышно, как в доме закрывают дверь. Наконец им отворили. На пороге стояла дама в светло-зеленом, довольно поношенном халате. Белесые, с проседью пряди выбивались из замысловатой прически, которая вышла из моды лет тридцать тому назад. На шею была накинута ярко-рыжая горжетка. Инспектор Хардкасл спросил с сомнением:

— Миссис Хемминг?

— Я миссис Хемминг. Тише, Лучик, тише, глупышка. Только тут инспектор сообразил, что на шее у нее не горжетка, а кошка. И это была не единственная кошка. Незамедлительно явились еще три, и две из них громко мяукали. Они подбежали к хозяйке и принялись тереться о ее подол, пристально глядя на гостей. В ту же секунду в нос обоим посетителям ударил нестерпимый кошачий запах.

— Я инспектор уголовной полиции Хардкасл. — Надеюсь, вы пришли по поводу того ужасного человека, который приходил ко мне из Общества защиты животных от жестокого обращения, — обрадовалась миссис Хемминг. — Какое безобразие! Я написала на него жалобу. Подумать только, он заявил, что мои кошки содержатся в условиях, не подходящих для нормального здорового существования! Форменное безобразие. Я живу только ради моих кисок, инспектор. Они — моя единственная радость. Для них делается все, что можно. Шаша-Мими, нельзя сюда, моя прелесть.

Шаша-Мими, проигнорировав хозяйкин жест, вспрыгнула на столик. Там она уселась и принялась умываться, не сводя глаз с незнакомых людей.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила миссис Хемминг. — О нет, только не в эту комнату. Я совсем забыла.

Она распахнула дверь налево. Запах стал еще нестерпимее.

— Сюда, крошки мои, сюда.

По всем столам и стульям были раскиданы щетки и гребешки с кошачьей шерстью, а также грязные, линялые подушки. В комнате сидели еще по меньшей мере шесть кошек. — Я живу ради моих кисок, — повторила миссис Хемминг, — они понимают каждое мое слово.

Инспектор Хардкасл мужественно шагнул в комнату. На беду, у него была аллергия на кошачью шерсть. Как обычно происходит в таких случаях, все кошки тотчас же устремились к нему. Одна вскочила на колени, другая потерлась о брюки. Инспектор, человек немалого мужества, поджал губы и терпел.

— Я хотел бы, миссис Хемминг, задать вам несколько вопросов по поводу…

— Спрашивайте, что хотите, — прервала его миссис Хемминг, — мне скрывать нечего. Я могу показать, что кошки едят, где они спят — пятеро в моей спальне, а остальные семеро здесь, в этой комнате. Я кормлю их только отборной рыбой и всегда готовлю ее сама.

— Кошки тут ни при чем, — оборвал ее, возвысив голос, инспектор Хардкасл, — я имею в виду ту крайне неприятную историю, которая случилась вчера у ваших соседей. Надеюсь, вы про нее слышали?

— У соседей? Ах да, с песиком мистера Джошуа…

— Нет, — сказал Хардкасл, — ничего подобного. Я говорю про девятнадцатый дом, где вчера обнаружили труп.

— Да что вы говорите? — сказала миссис Хемминг, впрочем, без особого интереса. Она не сводила глаз со своих любимцев.

— Скажите, пожалуйста, вчера днем вы были дома? Между половиной второго и половиной четвертого?