Часть той силы

Наконец он заснул прямо за столом, уронив голову на руки. Он спал, и луна медленно двигалась в черном небе за окном, перемещаясь вправо и вниз. Негромко храпел Собеседник, накрытый тряпкой, тихо повизгивала на шкафу спящая мартышка. Завтра, спустившись в подвал, Ложкин увидит, что старый замок на двери появился снова. Новые замки будут лежать на полу, у самой двери. Замок появится снова, потому что в доме нет ни одной вещи оттуда, нет ничего, кроме глины, и значит, дверь теперь может быть заперта снаружи. Не приноси оттуда ничего, от этого зависит твоя жизнь, – так говорил дед и был он совершенно прав.

* * *

Работа над Защитником требовала огромного сосредоточения. Изготовить нужную форму было несложно, сложным было придать ей нужный характер. О прототипе Защитника Ложкин помнил лишь то, что парень поигрывал на гитаре, был бабником и не отличался особенными талантами. Для защитника требовалось другое.

Во-первых, Защитник должен быть предан своему хозяину, то есть, Ложкину. Он должен быть готов отдать за хозяина жизнь. Во-вторых, он должен быть быстр, силен и сообразителен. Насчет быстроты и силы Ложкин, помня глиняную руку, почти не сомневался, а вот как добиться сообразительности? Излишнее женолюбие для Защитника это тоже не дело: хороший Защитник обязан быть по возможности незаметен и не должен вступать в контакты.

Все это Ложкин должен был держать в голове во время изготовления фигуры. Он ощущал, как вместе с формированием тела идет формирование характера, хотя и не понимал сам, как он это делает. Искусство есть волшебство; там, где начинается алгоритм, там умирает искусство. Алгоритма у Ложкина не было, зато имелось внутренне чувство правильности пути. Наконец, фигура была готова. И она не была мертва.

Защитник ожил не сразу, видимо, эмоциональная энергия творца была недостаточна. Он оставался неподвижен, однако, его кожа постепенно приобретала нужную фактуру и цвет, приближаясь к человеческой. На пальцах появились ногти, а масса волос на голове стала прорастать отдельными черными волосками. Над верхней губой пробились усы, которых Ложкин вообще не собирался лепить. Тело затрепетало, грудная клетка расширилась, глаза открылись. Защитник запел, немилосердно фальшивя: "Все пройдет, и печаль, и радость; все пройдет, так устроен свет…"

– Замолчи! – приказал Ложкин.

Защитник замолчал и удивленно повернул голову.

– Я твой хозяин. Ты узнаешь меня?

– Да, – ответил Защитник. – Мы учились на одном курсе.

– Это не имеет значения. Сейчас я твой хозяин, и ты обязан меня слушать во всем. Это понятно?

– Понятно, хозяин.

– Не называй меня хозяин, называй Андреем Сергеевичем.

– Хорошо, Андрей Сергеевич.

Защитник сел на столе и начал осматривать свое тело.

– Почему у меня маленький член? – спросил он, – Раньше был большой.

– Я сделал тебе такой, чтобы ты поменьше бегал за бабами. Я это тебе запрещаю.

– Совсем?

– Почти совсем.

– Почти – это хорошо, – обрадовался Защитник.

– Только по моему прямому разрешению.

– Я могу одеться?

– Нет, – ответил Ложкин, – не можешь. Я еще не приобрел одежду твоего размера. Я создал тебя, чтобы ты был моим телохранителем. Ты должен одеваться строго и неброско. Мне не нужно лишнее внимание. Сейчас я отлучусь в магазин, чтобы купить тебе одежду. Пока меня не будет, сиди тихо, ни в коем случае не выходи и не поднимай трубку телефона, если будут звонить. Это твое первое задание. Понятно?

– Понятно, Андрей Сергеевич, – смиренно ответил Защитник.

Ложкин отсутствовал около часа, покупая одежду. Девушка продавщица в магазине оказалась разговорчивой. Ложкин рассказал, что приехал брат из Перми, живущий совсем бедно, вот приходится подарить ему костюм. Почему же брат не пришел сам на примерку? Стесняется своего вида. Когда-то был известным спортсменом, потом спился и обнищал. Хочет начать новую жизнь.

Вернувшись, Ложкин застал Защитника в обществе черноволосой женщины, которая сидела у него на коленях, завернутая лишь в банное полотенце. Сам Защитник имел на себе купальный халат.

– Кто такая? – властно спросил Ложкин.

– А ты кто? – невозмутимо ответила женщина.

– Ты повежливее, Маша, это хозяин, Андрей Сергеич, – уважительно произнес Защитник. – Ты щас иди, я тебе вечером позвоню.

– Извините, пожалуйста, – стушевалась Маша и вскоре исчезла.

– Где ты ее взял? – спросил Ложкин.

– Да не знаю, она сама пришла.

– Ты понимаешь, где ты находишься? Это же маленький городок, где все друг друга знают. Каждая Маша знает все о каждой Груне, а каждая Груня – о каждой Маше. Ты понимаешь, что ты делаешь?

– Я же говорю, что она сама пришла.

– Ты с ней спал?

– Я не успел.

– Вот и хорошо, что не успел. Объясняю популярно. Ты не человек. Ты гомункулус, созданный моей рукой. Ты просто ком глины, которому я придал человеческую форму. Ты представляешь, что может родиться, если одна из этих Маш или Грунь забеременеет?

– Не надо так, Андрей Сергеич, – тихо сказал Защитник. – Может быть, я и не человек, но чувства у меня есть. Не надо меня обижать, а то я обижусь. Я согласен вам служить, только не надо говорить таких слов.

– Мы умеем обижаться?