Часть меня (СИ)

Третий этап и заключительный. В каждый угол капаю другого зелья, прикрываю лицо ребенка, лью остатки на холодное тельце красную жидкость и прохожусь последним, прощальным взглядом по помещению и выхожу, запирая двери за собой, рисуя последний глиф. Глиф очистительного огня, который освободит запертую от ритуала неиспользованную силу, растворит в себе ее, а невинную душу, не успевшую окончательно поглотиться источником, отпустит.

— Пусть земля тебе будет пухом. — Прощаясь, ухожу подальше от места, в котором начинает тлеть красное пламя.

— Приказ выполнен. — Сухая констатация фактов оппоненту на том конце сигнала мобильной сети и я отключаюсь ото всего. Игнорируя вопросы Логана.

5 глава

Долго брожу по потемневшим скверам, позволяя моему отчаянью питаться остатками моей души. Позволяя своему демону жрать себя поедом и упрекать в несостоятельности.

— Дерьмо. — Пинаю попавшийся под ноги камень, он рикошетит в стену, а от нее отлетает в сухие кусты с голыми ветвями.

Уговариваю себя забыть о своей несостоятельности, принять доводы разума. Откинуть совесть, вгрызающуюся в подкорку сознания. Я сделал все, что мог и появился вовремя. Я НЕ МОГ СПАСТИ РЕБЕНКА. Но ей поебать. Она жрет, упрекает меня. Называет слабым, и я со злостью сжимаю свою челюсть.

И так каждый раз, после таких заданий. И каждый раз я чувствую, насколько беспомощен в предотвращении таких ритуалов. Я только могу их прервать, прекратить, но не предотвратить. Не спасти невинную жизнь, а только придать огню остатки и за это я ненавижу себя.

Ведьму сложно застать врасплох, особенно на этапах подготовки к ритуалу. Но если вам все же это удалось сделать, то придется применить все умения к тому, чтобы успеть убить ее до того, как она сможет сплести действенное заклятие и убить вас.

Как-то раз, я бросил вызов, не стал ждать и воспоминание об этой ошибке навсегда останется свидетельством длинного кривого шрама прочерченного по внутренней стороне бедра и дикой боли. Но знаете, что? Та ведьма хоть и хорошо потрепала меня, но не смогла вовремя добить, за это и поплатилась.

И такова моя жизнь. Дорога, выбранная мной, по которой я иду уже давно закаменевший, жестокий и изнутри позволяющий своим демонам дожирать остатки своей некогда доброй души. Что будет, кода последний ее кусок провалится в ухмыляющейся пасти? Наверное, я окончательно издохну, перестану быть живым человеком, стану похож на тех, с кем рос? Скорее всего. Без эмоциональный убийца. И возможно так будет лучше.

— Сашка? Сыночка ты ли это? — Скрипучий голос пробирается сквозь пожирающих меня демонов, отвлекая.

— Баб Маш?

— Конечно. А кого ты еще ожидал увидеть поздней ночью во дворе? — Сухая старушечья фигурка, опираясь на высокую трость, спускается с подъездного крыльца.

— Ну, уж точно не вас! — Я подхватываю локоть старушки, помогая преодолеть последние лесенки.

— Ты мне зубы то не заговаривай, ты почто стервец, вчера девчонку обидел? — Сухая сморщенная ладонь тяжелым хлопком проезжается по моему затылку.

— Она полчаса рыдала на лестничной клетке. — Что? Лика умеет рыдать? Не верю.

— Не обижал я ее. Может чего дома произошло?

— Может и произошло, но ты как мужчина даже не удосужился ее проводить! — И опять я получаю по затылку. Господи, хреново когда вашими соседями оказываются пронырливые старушки. Особенно, такие как баба Маша. Сухопарый изверг, которому позволено меня отчитывать по таким мелочам. Фантом моей нормальной человеческой жизни, которая была у меня до полного пиздеца. Она и ее дочка, как яркий след, не остывающий в душе с прожитыми годами.

— Дык я в это время уже давно спал, сам не услышал, как она ушла! — Вру прямо в глаза и не краснею.

— Так уж и спал?

— Точно спал, а вы, почему еще не дома?

— Артемку жду, позвонил, напросился ночевать.

— А что так? — Артемка, это рыжий и конопатый, пацан девяти лет отроду, которому не посчастливилось иметь отца тирана и запуганную мать.

— Да как всегда. Сил моих уже нет уговаривать Соньку переехать ко мне. А тот как нажрется, махает своими лопатами. Парня мне уже всего зашугал пропойц. — Старушка машет разочаровано кудрявой белесой головой.

— Шурик, ну хоть ты бы с ним поговорил. Как мужик с мужиком, может он тебя послушает или может с Сонькой? — Старушка заглядывает мне в лицо. И как бы эта просьба не звучала из ее уст, я вижу только один выход из затяжного дерьма в который этот урод загоняет свою семью. И нихуя это не мужской разговор. За Соньку я готов разорвать зубами глотку этому полоумному.

— Хорошо, завтра обязательно поговорю, а сейчас пойду до кафе схожу? — Отцепляюсь от худого локтя и поворачиваю обратно, на выход из темного двора.

Все дело в том, что с этой семьей я знаком очень давно. Соньку уже воспринимаю практически сестрой и не раз уже разговаривал с ее мужем и не два… и мне, если честно уже надоело это делать.