Чаша судьбы

— Это не по правилам. Но если господин настаивает…

— Настаивает! — гаркнул Фиахна. — Господин хочет спать по ночам, а не слушать вой по покойнику. Даже если этот покойник — я сам. Особенно если я…

Он щёлкнул пальцами, освобождая старуху. Та, издав протяжный вопль, бросилась со шпиля вниз головой. В замковом рве (частью которого был Рябиновый ручей, прежде вращавший мельничное колесо) послышался громкий всплеск.

— Вот обязательно нужно привлекать к себе внимание! — эльф поморщился и, размахнувшись, скинул вниз опостылевшую шапку. — Ох уж эти традиции… Ох уж эти баньши!

— Она больше не вернётся? — Элмерик поёжился и втянул руки в рукава рубахи: ветер здесь наверху был пронизывающим.

— Да. Жаль, что саму смерть так просто не отвадишь.

— Может, ещё пронесёт?

Фиахна глянул с сомнением и подтолкнул Элмерика к лестнице, ведущей вниз.

— Кто знает? Всякое случается…

* * *

Его Величество король Артур Девятый, которого Соколы по старой привычке (и с высочайшего одобрения) величали Риэганом, прибыл ровно через неделю. Верхом, в запылённой дорожной одежде — так и не скажешь, что король. Никакой свиты: один лишь Орсон в качестве сопровождающего. А мастер Каллахан, как выяснилось, остался в Каэрлеоне. На вопрос, почему не приехал командир, Риэган лишь усмехнулся в начавшие опять отрастать усы:

— Должен же кто-то присмотреть за столицей в моё отсутствие. А вы что, уже соскучились?

— У нас тут не соскучишься! — буркнул Джерри, но так, чтобы король не услышал: видать, ещё помнил, как тот выставил его из залы за неподобающие речи.

Фиахна некоторое время поизучал Риэгана и Орсона, презрительно выпятив нижнюю губу (может быть, решал, как будет различать меж собой короля и его родича), но после посветлел лицом и махнул рукой:

— Добро пожаловать в мой замок, друзья!

К чести Артура надо заметить: тот не стал заострять внимание, что совсем недавно замок Фиахны был мельницей в его, Артуровых, землях. И по сути ею остаётся, несмотря на великолепнейшую иллюзию.

— Благодарю за приглашение и ваше щедрое гостеприимство, — он отдал поводья Орсону и переступил порог.

А Фиахна и впрямь расщедрился. Узнав, что в прошлые приезды король людей довольствовался небольшой комнаткой, эльф пришёл в ужас и за ночь отгрохал целое крыло для Артура и его свиты. То, что свита будет состоять всего из одного рыцаря, Фиахна, конечно, не ожидал.

— Тебе понравятся твои покои, — он ждал похвалы: Элмерик видел это по глазам. — И, пожалуйста, давай на «ты». Мы же оба короли, как-никак. Не понимаю, отчего все смертные так любят «выкать»?

— Надеюсь, я не тут не заблужусь, — пробормотал ошеломлённый Риэган, но, увидев, как вытянулось лицо эльфа, тут же поправился. — Это восхитительно! Даже мой столичный замок уступает твоему.

Фиахна просиял от счастья:

— А хочешь, покажу тебе мой сад? И лесную гостиную? Она почти такая же, как была при дворе у моего брата Финварры, но я там ещё добавил кое-что от себя. Бьюсь об заклад: ты такой красоты никогда не видел!

Глаза эльфа светились гордостью, и Элмерик забеспокоился, что тот может вконец загонять Риэгана, наверняка очень уставшего с дороги. Ведь одними садом и гостиной дело вряд ли ограничится, как не ограничилось пятью башнями (сегодня утром Фиахна и его невидимые помощники брауни достроили седьмую).

— Может, после обеда? — робко подал голос бард.

Его заботу не оценили. Фиахна, нахмурившись, покачал головой, а король, казалось, лишь сейчас заметил присутствие барда.

— А, Элмерик! Иди вниз. Орсон тебе письмо привёз. Вроде из дома пишут…

Бард поспешно откланялся. Пусть эти особы королевской крови сами разбираются друг с другом. Он чуть ли не кубарем скатился обратно во двор и застал Орсона как раз выходящим из конюшни.

Друг с улыбкой сграбастал его в охапку и обнял так, что что-то хрустнуло в лопатках.

— Давненько не виделись, Рик!

— Да уж, с самой зимы…

Орсон сильно изменился. Не внешне, нет. От него теперь веяло небывалой уверенностью, и только взгляд светлых глаз по-прежнему остался наивным, как у телёнка.

— Ну, рассказывай, как у вас тут?

Элмерик со вздохом указал вверх на флаги, развевающиеся на башнях.

— Вот. Ох уж эти эльфы! Слушай, говорят, у тебя письмо для меня?

Орсон хлопнул себя широкой ладонью по лбу.

— Ой, и правда! Хорош же я: стою, болтовнёй тебя отвлекаю! Ты же, небось, прочитать его поскорее хочешь? — он достал из-за пазухи слегка помятый конверт с целой сургучной печатью и протянул его Элмерику. — Вот. Из самого Холмогорья.

Бард взял письмо, с удивлением понимая, что кончики пальцев слегка подрагивают и будто бы зудят от нетерпения.

— Мы ещё поболтаем, обещаю.

— Иди уже, — Орсон подтолкнул его в плечо.

И Элмерик не заставил просить себя дважды.

Добежав до своей комнаты («покоев оруженосца», как называл их Фиахна), бард первым делом заперся, чтобы его никто не побеспокоил. Он уселся за стол и, положив перед собой письмо, разгладил помятости. На сургучной печати был пропечатан герб Лавернов: арфа, увенчанная листьями ольхи. Отец говорил, что на одном из древних наречий Холмогорья их родовое имя Лаверн и означало «ольха».