Чаша судьбы

Королева не пошевелилась. Браннан попытался ударить её, но так и застыл каменным изваянием, воздев клинок к небу. А Калэх собрала свои слёзы в ладони и умыла ими лицо Каллахана, а потом накрыла его губы поцелуем. Её белые одежды вмиг покраснели, будто бы напитались чужой кровью.

У Элмерика тотчас же потемнело в глазах, но он успел услышать, как снова застучало сердце наставника, которое, казалось, замерло навсегда, а по жилам шумно побежала кровь. Король-филид открыл глаза и сделал судорожный вдох. А Калэх обернулась к Брэннану и, наконец, позволила тому опустить меч. Она пристально смотрела прямо в глаза королю-воину.

— Я вернула ему дыхание. Но этого мало. Сколько он проживёт — зависит только от тебя. Сколько лет своей жизни ты готов отдать брату?

— Половину, — не задумываясь, ответил Браннан. — Мы проживём одну жизнь на двоих, а когда настанет срок, вместе отправимся в Аннуин.

— Да будет так! — Калэх не изменилась в лице, но Элмерик откуда-то знал, что королева довольна, можно даже сказать, счастлива.

Она бросила нежный взгляд на Каллахана, одними губами произнесла:

— Я буду ждать тебя. На той стороне, — и исчезла.

А над королевским холмом, громко хлопая крыльями, взлетел чёрный как смоль ворон Бран — тоже, как ни странно, живой и здоровый.

Эпилог

Когда перед глазами немного прояснилось, Элмерик понял, что находится в Соколином гнезде — в собственной постели. За окном вставало солнце нового дня, и лучи проникали сквозь приоткрытые занавески. Рядом с кроватью на табурете сидела Келликейт, её отросшие волосы были собраны в хвост и перевязаны лентой. В руке девушка держала чашку с ароматным травяным чаем и сосредоточенно листала книгу.

Услышав его стон девушка выронила книгу и бросилась к барду. Её лицо озарила счастливая улыбка.

— Рик! Очнулся наконец-то!

— Я… как долго меня не было? — он облизнул пересохшие губы. Келликейт тут же подала ему воды и, придерживая за затылок, помогла напиться.

Голова гудела, тело было ватным. Элмерик попытался приподняться на подушках, но почти сразу же понял, что сейчас даже такое небольшое усилие было ему не по зубам.

— Ты провалялся в бреду целых семь дней, — девушка тронула тыльной стороной ладони его покрытый холодной испариной лоб. — Смотри-ка, и жар спал. Слава богам!

— Эх, значит, бельтайнские гуляния прошли без меня? — бард слабо улыбнулся, но Келликейт покачала головой, совсем не оценив шутку.

— Знаешь, нам тут не до гуляний было. Все оплакивали Флориана. И почти что попрощались с тобой. Патрик сказал, что сделал всё, что было в его силах. А дальше, мол, ты либо сам справишься с пожаром в голове, либо умрёшь. И он ещё так подозрительно посмотрел на Ллиун, будто это она виновата…

— Надеюсь, её не прогнали?

— Нет, конечно. Она сейчас спит — всю прошлую ночь дежурила у твоей постели. Мы тут по очереди сидим. Иногда вот читали тебе книги. Но ты не слышал, наверное?

Элмерик виновато пожал плечами.

— Слушай, а как же теперь Эллифлор? Она, наверное, в ужасе оттого, что Флориан погиб?

— Знаешь, нет. Она как раз легко восприняла смерть брата. Сказала, что теперь они наконец-то смогут быть вместе там, у Хозяина Яблок. Ведь её саму к жизни уже не вернёшь — они все средства перепробовали, но всё без толку.

— Хм… Тебе не кажется, что она думает только о себе? — барду почему-то вдруг стало обидно за Флориана — лично ему не хотелось бы, чтобы кто-то радовался его смерти.

— Вот и Джерри то же самое сказал, — Келликейт вздохнула. — По-моему, ему сейчас тяжелее всех. Он ещё и из-за тебя переживал.

— Пф, да ладно! С чего тут переживать? Вот он я — живой и почти здоровый.

— Кстати, о здоровье: надо бы позвать Патрика, пускай тебя осмотрит, — девушка попыталась встать, но бард, стиснув зубы, поймал её за руку. Любое движение давалось ему нелегко.

— Да погоди ты, ещё успеется! Посиди со мной немного. Я больше не собираюсь умирать, честное слово. Но очень даже могу сдохнуть от любопытства, если ты немедленно не расскажешь мне, что тут у вас творится!

Он вдруг заметил на пальце девушки золотой перстень с крупным гранатом — такого она прежде не носила. Да и вообще, помнится, не очень любила красный цвет.

— Что это?

— Подарок в честь помолвки, — она вздохнула.

— Ты, похоже, не очень рада? Нужно ли приносить себя в жертву, Келликейт? Да, ты дала обещание, поддавшись чувствам. Но, может, стоит сказать королю правду?

— Всё в порядке. Я вздыхаю вовсе не потому, что не хочу этой свадьбы. Меня больше пугают торжества, с нею связанные. Не люблю, когда все пялятся на меня. К тому же мой отец всё ещё сильно болен и не сможет повести меня к алтарю. А насчёт всей правды… знаешь, мы уже поговорили с Риэганом. Начистоту.

— И что он сказал? — бард невольно затаил дыхание, а Келликейт, заметив это, рассмеялась.

— Эй, ты дышать-то не забывай! Он сказал, что всё хорошо, он любит меня такой, какая я есть, и его не волнуют мои чувства к Орсону и к Мартину. Важно лишь то, что его я тоже люблю и боюсь потерять. А я и правда очень боюсь, Рик. Когда подумала, что он может умереть, я ужасно пожалела, что отталкивала его всё это время.