Чаша отравы

— Так точно. Есть дисциплина и иерархия подчинения. Как положено по Уставу хотя бы нашей службы...

— Да не то! — раздраженно отмахнулся Беляков. — Я имею в виду не только службу, работу и всё такое прочее. А в более широком смысле — всю жизнь общества. Фундаментальное разделение, описанное только что мною. Разделение на кого? На подлинных владетелей и на всех остальных — и этот статус неотчуждаемый, он распространяется на все без исключения общественные отношения и не зависит от того, находится человек в служебном кабинете в рабочее время или нет. Это — неотъемлемый хозяйский, прямо скажу, господский ранг! Да — господа и простонародье! Именно так!

— Ясно, товарищ генерал армии...

— Продолжаю и подвожу к конкретному, как говорится, кейсу... Твоему кейсу. Так вот. Есть хозяева, которые определяют всё. И есть те, кто этим хозяевам так или иначе служит, кто решает их проблемы. Это — две различные неравные категории населения, и одна часть жестко подчинена другой. Грубо говоря, речь идет о кастах. Или, как там постулируется в вашей левацкой среде, об общественных классах. Принадлежность конкретного человека к тому или иному классу, высшему или низшему, — это производное от тех общественных отношений, в которые он вовлечен... — продолжал говорить Беляков, пока его не прервал внезапно раздавшийся со стороны бассейна задорный девичий крик:

— Владик, Владик! Приве-е-ет!

К ним, приветственно помахивая рукой, быстрым упругим шагом приближался мужчина лет тридцати, статный, белокурый, с высоко поднятой головой. Лицо властное, породистое, с волевым, что называется, подбородком. Облаченный в явно очень дорогую одежду: светло-бежевые летние брюки, подпоясанные изысканным ремнем с сапфировой пряжкой, и белую шелковую рубашку с короткими рукавами. Глаза его защищали «брендовые» темные очки, запястье левой руки украшали часы «Патек Филипп» из розового золота, а ноги были обуты в ботинки «Прада».

— А вот и Владик, — удовлетворенно сказал генерал армии и поднялся с лежака. Сразу же встал с кресла и Жаров.

Когда гость подошел и обнялся с Беляковым, начальник КОКСа представил мужчин друг другу.

— Владислав Скворцов. Сразу сам скажу во избежание кривотолков за спиной — мой родной сын. Хотя по метрикам — не мой. С прочерком. Его мама в свое время была моей дамой сердца — отношения, однако, не узаконили. Когда парень встал на ноги и я его устроил в нашу Академию, она, немка по матери, уехала в Австрию, где и почила спустя семь лет... Алексей Савельев — подполковник, в моем непосредственном подчинении, специалист по особым поручениям в сфере оказания влияния на леворадикальную среду... Как долетел, Владик?

— Отлично, спасибо за джет. Рано утром — уже среди родных березок. На Кутузовский не стал заезжать, сразу к себе в Сосны барахло закинул, оклемался малость и сюда... С Владиславом Степановичем ведь вы вчера простились, да?

— Да, простились. Помянем...

Выпили, запили и закусили уже втроем.

— Жаль, что мне так и не удалось вырваться раньше, — виновато сказал молодой человек. — Реально завал был, дела сменщику сдавал.

— Влад семь лет был офицером безопасности посольства в Вашингтоне, — пояснил Беляков Жарову. — Отныне вам предстоит служить вместе. Был полковником, только что повышен до генерал-майора. Я его беру к себе, в штат комитета... Ладно, позже познакомитесь более основательно... — Беляков еле заметным жестом дал понять, что хотел бы вернуться к разговору с Жаровым один на один.

Тогда Влад оглянулся на уже вылезшую из бассейна Катю, которая, переминаясь с ноги на ногу, стояла на почтительном отдалении от троих мужчин и с нетерпением ожидала, пока на нее, наконец, обратят внимание.

— А, Катюша, ну, привет! — Скворцов двинулся на пару шагов вперед навстречу ей, разведя обе руки для объятий.

Лоли радостно подбежала и повисла у Влада на шее, приподняв еще и ноги и обхватив ими его туловище. Потом он переложил ее, чтобы было удобнее нести, — как обычно мужчина несет свою женщину. Катя снова обхватила его рукой за шею, и их губы сомкнулись в долгом и страстном поцелуе. После этого отпрыск Белякова с девочкой на руках направился ко входу во дворец.

Генерал армии провожал его взглядом, пока они не скрылись внутри.

— Итак, ты всё усек? — обратился он к Жарову, глядя тому прямо в глаза. — Понимаю, что ты чувствуешь. Отдаю должное твоему самообладанию, с мимикой всё в порядке, но пошедшее пятнами лицо не скроешь... Нет-нет, это как раз нормально. Так и должно быть. Так и должно быть. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку.