Чаша отравы

— Да тут дело не в конкретной партии, это пласт общественного сознания, вот что печально. Если люди и испытывают ностальгию по советскому прошлому, то как-то стихийно и эклектично. То по молодости своей тоскуют, то... Ладно. Я что хотел сказать — именно тут надо искать причины падения, с этой точки надо подниматься и подымать народ. С реального исторического опыта, понимаемого правильно, по-коммунистически. Найти подход к простым трудящимся, к обездоленным во всех смыслах людям, найти способ их правильно организовать, убедить, мотивировать. И что-то надо уже делать. Иначе завтра будет поздно. Устроят такой лютый тоталитаризм, что передавят нас всех одним пальцем. Нас, кстати, сейчас не уничтожают только потому, что мы пока никакого реального вреда властителям не причиняем. Но придет пора — и нас, как и у соседей, будут давить просто по прихоти, просто потому, что, согласно их вкусам, нас быть уже не должно во веки веков. Поэтому надо работать сейчас, пока есть время. Не знаю, как вы все, а я хочу одного — перестать быть бледной тенью тех большевиков-победителей, которой мы, увы, являемся. Перестать быть овощами. Перестать жевать сопли. Пройти без страха такие же баррикады и фронты, а если нужно, то пытки и эшафоты — но не за просто так! Не за пост в соцсети, не за пустую уличную акцию! А так, чтоб нанести ублюдочному правящему классу рейдеров конкретный, реальный, как можно более серьезный ущерб! Именно системе, а не конкретным ее людям! Классовый враг нас за людей не считает, он умеет просчитывать всё наперед, у него всё схвачено, и ему дико представить себе даже какой-то диалог с нами. Потому что мы для него просто еда! Но как сделать, чтобы еда, которую пожирает классовый враг, стала расплавленным металлом, сжигающим ему глотку? Как?! Если бы я знал!

— Ну, всё, хорош рассусоливать! — громко произнес Ираклий Махарадзе. — Давайте за это и выпьем! Как ты это там сказал — чтобы не быть тенями тех, да? Во-во, за это! У всех налито? Погнали!

Лондон, 27 июля 2012 года

— Как впечатление, Эндрю?

Беляков ответил не сразу. Каким-то чутьем генерал армии понял, что его давний американский визави Уильям Бутчер задал этот вопрос не только из простой вежливости, чтобы молчание слишком уж не затянулось. Да и, скорее всего, вообще пригласил сюда, на открытие олимпийских игр, тоже не случайно.

Из вип-ложи, как на ладони, открывалась феерическая картина. На арене стадиона в виде последовательности исторических зарисовок — с масштабными движущимися инсталляциями, массами людей-муравьев — проходила перед зрителем незаурядная многовековая история Британии. В самом начале этой величественной ретроспективы сельскую идиллию взорвали внезапно взметнувшиеся из-под земли промышленные монстры — символ того, что в свое время неузнаваемо преобразило эту страну и вывело ее в мировые экономические и технологические лидеры. Потом пронеслись еще несколько ярких эпох... А вот, как раз сейчас, когда Бутчер и задал этот, явно с подковыркой, вопрос, арена превратилась в одну большую... больницу. Вот дети лежат на койках. Вот медперсонал... А вот какие-то женщины, очевидно, в образе Мэри Поппинс, спускаются с неба на зонтиках странного дизайна — на краю их куполов какие-то... то ли шипы, то ли выступы, заканчивающиеся светящимися точками...

— Ну, впечатляет, — неопределенно ответил Беляков. — А почему ты спрашиваешь, Билли?

Бутчер тоже помолчал немного, глядя на представление.

— Меняются эпохи. На смену одной приходит другая. Грядут большие перемены, которые нам же и предстоит возглавить... В наших мозговых центрах кипит работа по планированию. В свое время, когда всё будет готово, — не так уж и долго ждать, — вы, как и всегда, получите материалы и общие рекомендации применительно к России... Да, скоро мир преобразится и придет к новому порядку. Его плоды вкусим мы, а им, — американец обвел рукой окружающие трибуны, — придется оплатить счет. Правда, они пока этого не знают и от души веселятся и развлекаются. Пусть. Пока и у нас, и у них есть время. Как там ваши классики писали — «За миллиард лет до конца света»? Ну, не миллиард, конечно, лет, но несколько вполне можно еще прожить в беззаботном неведении. Апокалипсис, мор, глад, конь бледный и ад, следующий за ним, — это будет. Но не сейчас...

— Вот как? — заинтересованно произнес генерал армии.