Час воздаяния

Несколько секунд спецназ поддерживал максимальную плотность огня, и яростно беснующиеся боевые энергии превращали в кипящий огонь, раскаленный газ и бурлящие потоки жидкого металла всё, до чего могли дотянуться. Трехметровые в толщину, стены и переборки Командного Отсека и примыкающих к нему тоннелей, изувеченные многочасовым боем, не выдерживали запредельных нагрузок и лопались, обрушиваясь в конструкционные пустоты гигантского корабля либо выламываясь в стороны соседних отсеков. Повсюду рвались гранаты, шипели плазменные разряды, свистели кинетические боеголовки и сверкали ливни лазерных лучей. Контрольные датчики защитных полей бронекомбинезонов пламенели тревожной индикацией, в горниле всепожирающей смерти гибли сотни вражеских десантников, но потоки атакующих Порабощенных не ослабевали. Несколько раз спецназ начинал отход, но вываливающиеся прямо из эпицентров разрывов отряды противника бросались врукопашную, и приходилось останавливаться, чтобы в яростной рубке сбросить с себя прорвавшихся врагов.

— Тринадцатый, я — «Клинок-11»! — зазвучало на частоте отряда. — На пути отхода к точке касания противник устанавливает тяжелое вооружение! Со стороны Седьмого Плетения к нам двигаются порядка десяти кластеров десанта! Точнее определить не могу, испытываю мощное РЭБ-противодействие! Второе Плетение свободно полностью.

— Ловушка, — злобно оскалился Командующий, отражая серию ударов навалившихся со всех сторон Инсов. — Пойдем по Седьмому! — Он рассек надвое голову ближнего Воина, стремительным движением сменил нож на пистолет, расстрелял в упор паука, прыгающего ему в область головы, и вновь перехватил клинок. — Идем сколько сможем! Потом взрываем переборку и уходим по Шестому! Работай, «Одиннадцатый»! — Плазменная кромка вспорола ещё одну паучью голову.

— Принято! — откликнулся боец, и подгруппа обеспечения устремилась по одному из широких радиальных тоннелей, на бегу подготавливая накладные заряды.

Прямо над головой мелькнула серая молния, и жестокий ультразвуковой удар пронзил барабанные перепонки раскаленной спицей. Внутренняя поверхность шлема тихо завибрировала, активируя медицинские микросегменты, хлынувшие из носа и ушей струйки крови иссякли. Острая боль быстро сменилась ознобом — симбионты приступили к регенерации. Хаотично мечущийся под потолочными сводами мышонок продолжал бить мощнейшими вибрациями, и ближайшие ряды Инсов потеряли координацию движений. Пауки впадали в конвульсии, наталкивались друг на друга, и напирающие сзади отряды сталкивались с передовыми Воинами, создавая свалку. Спотыкающиеся Люди, превозмогая боль, рвущую нервы даже через ультразвуковую завесу максимальной плотности, неровным шагом отступали в тоннель, отшвыривая от себя диски мин-ловушек. Многие шли, поддерживая друг друга, кого-то тащили на себе, отстреливаясь на ходу.

Слишком много раненых, Тринадцатый с ненавистью рванул из-за спины автомат и длинной очередью дважды перечеркнул вяло шевелящуюся паучью массу, раскинувшуюся перед ним, словно море. Медленно идем, очень медленно! Че, держи их, сколько сможешь! Он срывал с боевой подвески мины, разбрасывая их по тоннелю, и лепил к клочьям обгоревшей паутины плазменные гранаты, устанавливая их в режим обратного отсчета. Надо выиграть хотя бы две минуты, иначе пауки не дадут нам идти!

Отряд спецназа отошел на сто метров, когда из глубины заполненного пауками пространства ударили мощные лазерные лучи. Инсы подтянули тяжёлые лазеры и издали накрыли огнем недоступного для ближнего боя мышонка. Сознание обожгло острой болью, поток огня был настолько плотным, что Чебурашка получил сразу три прямых попадания. Пробитая насквозь серая тряпка рванулась вслед за Людьми, но вражеские стрелки уверенно захватили цель, и лазерные иглы вновь проткнули залитый кроваво-красным освещением полумрак оплавленного тоннеля. Мышонок получил ещё два попадания, по инерции пролетел мимо Тринадцатого и рухнул на пол. Алекс на бегу подхватил дымящуюся серую тряпку и сунул её в расплывающийся на грудной мышце разрез бронекомбинезона. Холодное тельце Чебурашки вцепилось в кожу, словно пронзая сотнями зазубренных ледяных иголок, и Команданте прислал извиняющийся образ: он не специально, просто уж очень больно…