Час ворона

Я поднял пистолет, ткнул стволом в спину Лысого и чужим голосом приказал:

— Едем мимо, не останавливаемся!

— Братан, не психуй! — Лысый выпрямил спину, выпятил лопатки, стараясь ослабить давление пистолетного рыла на позвоночник. — Ляг сзади, по типу, ты пьяный, прикройся чем, и все по делу будет, зуб даю!

— Ну хорошо... — Я вытянулся вдоль диванчика задних сидений. — Но если вдруг...

— Обижаешь! — перебил Лысый.

Задние сиденья «Форда» покрывали два пушистых пледа. Ими я и накрылся, как одеялами. Особенно тщательно накрыл голову, чтоб ни одной седой волосинки не торчало. Пистолет держал под покрывалом наготове, обманывая себя, что, в крайнем случае, воспользуюсь огнестрельным оружием, и понимая, что это самообман. Застрелиться, да, пожалуй, успею, прежде чем меня не изрешетят пули омоновских автоматов. А омоновцы точно откроют стрельбу, увидев знакомого типа с пистолетом в трясущейся руке. Если увидят. Если полезут в салон и сдернут с моей рожи плед.

Машина притормозила. Лысый поспешил поприветствовать знакомого мусора:

— Здоров, Кузя! Как служба?

Знакомый голос Кузи ответил сварливо:

— Кому Кузя, а кому и старший сержант Кузьмин Валерий Палыч!

— Прощения просим, Валерий Палыч, — вежливо произнес Лысый с едва уловимой издевкой. — Пошто честных граждан стопоришь, старший сержант?

— Кто там у тебя на задах валяется?

— Кореш нажрался и отдыхает.

— А сам ты как? Трезвый?

— Хошь, дыхну, без проблем.

— Ладно, проезжай... Хотя погоди! Чегой-то у тебя с подфарником?

— Стекло треснул, когда парковался.

— Непорядок.

— Понятно, начальник! — Звук открывающегося бардачка, шуршание. — Держи. Нормально? Не обидел?

— Проезжай!

— Спасибо.

Машина тронулась, медленно набирая скорость. Спустя минуту я сдернул плед с головы.

— Во, щенок, оборзел! — Лысый мимолетно повернул голову, взглянул на меня, ища сочувствия. — Кузя, говорю, оборзел. Двадцать баксов ни за что снял, легавый. Будто в том месяце мы за одним столом в кабаке и не нажирались по-свойски!

— Спасибо, братишка, спас ты меня. — Я не смог сдержать искренней благодарности, невольно выйдя из образа крутого супермена. — С местным ОМОНом я встречаться ну никак не могу!

— Без базаров! Твои дела — твои. Мое слово — мое. Сказал, провезу, и провез. Где в мы были, брат, не помогай друг дружке, а?

Да здравствует бандитское братство! Есть своя сермяжная правда в жизни «по понятиям». Если уж де-факто утвердилось правило «человек человеку волк», быть может, лучше жить в стае? Конечно, лучше, когда в еще и падаль при этом жрать не приходилось. Меня вон тоже, был прецедент, звали под «крыши» клепать порнуху. Можно сказать — предлагали работу по специальности. Бабки сулили стабильные и солидные. Одна загвоздка — требовали снимать так называемое «порно с юными участниками», то бишь с девочками и мальчиками восьми-десяти лет. Давали на просмотр соответствующие видеокассеты, объясняли, дескать, малолетних бомжей, готовых сниматься за шоколадку, пруд пруди. Я отказался. Не по каким-то там высокоморальным принципам, а просто отказался. Некоторые могут работать ассенизаторами, я не могу. Блевать тянет.

* * *

До Москвы доехали, слава богу, без новых приключений. Я сжевал шоколадку, припасенную в бардачке, и выпил глоток отменного коньяка. Лысый что-то рассказывал о своих взаимоотношениях с подмосковными ментами, но я его не слушал. В который раз проигрывал в уме предстоящий визит к ментам московским, в гости к капитану Верховскому и его сослуживцам.

«А вдруг в камере, где Лешка Митрохин напомнил о своем однокласснике, шапочно знакомом и мне, капитане Верховском, человек со шрамом все же позаботился установить микрофоны? — мучился я невеселыми мыслями. — Заключенные трепались, а содержатель частной тюряги сидел и подслушивал? Могло такое быть? Легко. Однако не было. Не было в камере никаких микрофонов, шпионских „клопов“ и прочей подслушивающей аппаратуры! Если бы наши разговоры прослушивались, то окошко над бассейном непременно позаботились бы прикрыть. А раз окно оказалось открытым, то и фамилию Верховский никто, кроме меня и Толика, не слышал. Ну и, конечно, самого Лехи, вспомнившего о Викторе Верховском. Знай человек со шрамом фамилию Верховский, без проблем узнал бы и место службы капитана. Организовать засаду на подходе к отделению милиции, куда я спешу, — плевое дело. Но, тысячу раз „но“, окошко было открыто, и следовательно, нечего бояться засады. Бояться не нужно, но еще тысячу раз „но“, подстраховаться не повредит!»

Кольцевую дорогу «Форд» пересек на закате солнца. Не верилось, что от рассвета до заката я успел многократно спастись от... от кого только я сегодня не спасался, страшно вспомнить! Между тем я-то как раз спасся, и в этом, наверное, уже смело можно себе признаться. Осталось спасти друзей. Если они еще живы.