Час волка

Ник кинул аппарат в какой-то головокружительный вираж, и я, задыхаясь от тугого ветра, почувствовал под собой пустоту. Набережная, замусоренная коричневыми людьми, похожими на скорлупу семечек, качнулась и встала на дыбы. Ник начал крутить головой, смотреть то на мотор, неистово орущий за моей спиной, то на крыло, качать головой и что-то бормотать. Он то прибавлял оборотов, то убирал газ едва ли не до ноля, отчего мотор выл, скулил, как раненный зверь, и аппарат кидался то вниз, то вверх, заставив меня вспомнить о недавнем плотном завтраке.

Мы парили над центральной улицей города, и я, испытывая легкую зависть к тем, кто был внизу и топтал земную твердь, всматривался в мутный горизонт, надеясь различить тонкую змейку шоссе и белую машину, бегущую по нему. Ник снова заложил вираж, снова оглянулся назад, покачал головой и нахмурил лоб. Я не пытался вникнуть в суть его пилотных проблем, мне хватало того, что стульчик подо мной начал как-то странно шататься из стороны в сторону, словно развинтился болт, которым он был прикреплен к раме.

Под нами проплыл рынок, автовокзал, развилка, справа туманным частоколом надвигался скальный массив.

– Слышишь? – заорал Ник, кивая на мотор.

– Слышу! – тоже криком подтвердил я. – Работает!

– Подсасывает воздух! Может заглохнуть!

Он снова стал смотреть по сторонам, не обращая внимания на то, что мы влобовую неслись на скалы. Я постучал пальцем по его плечу:

– Все понятно! – крикнул я. – А мне что делать?

– Сиди пока! – махнул на меня Ник.

– Хорошо! – кивнул я. Мне казалось, что он просто дурачится, испытывает мою нервную систему.

Когда мы подлетели к скалам настолько близко, что я уже различал серые пятна мха, Ник взял ручку на себя, увеличил обороты, и аппарат с трудом перепрыгнул каменный пик, едва не задев колесами его макушку.

Под нами зеленым ковром стелился лес. Я потерял ориентацию и плохо представлял, какое место мы сейчас пролетаем. Ника кажется, меньше всего сейчас волновал наш курс. Он продолжал дурачится, хотя это было уже не смешно.

– Подержи ручку! – крикнул он. – Я проверю шланги!

Я думал, что его юмор на этой просьбе и закончится, но пилот начал медленно привставать с сидения и поворачиваться к мотору лицом. Понимая, что он вот-вот отпустит ручку управления, я перехватил ее, и тотчас почувствовал, как аппарат качнулся, отреагировав на мою руку.

– Куда ее дергать?! – крикнул я, замечая, что между нами и верхушками деревьев не такое уж большое расстояние.

– Не надо ее дергать! – рассерженно ответил Ник. – Ровно держи!

Перебирая руками, он взобрался на сидение с коленями, прижался животом к спинке, перегнулся через нее и стал хвататься за резиновые трубки, дергать их, проверять на прочность хомуты и клеммы. Мотор, в самом деле, стал трещать как-то странно, тембр звука менялся, плыл, аппарат дрожал, а крыло вибрировало и прогибалось так сильно, что я стал опасаться, как бы оно не сорвалось и не треснуло Ника по голове. Увлеченный прогнозированием нашего полета, я не заметил, что аппарат все больше и больше заваливается на бок. Я хотел спросить у Ника, что в этом случае желательно предпринять, но передо мной дергались его голые ноги и задница с пальмами, причем голова и руки опускались все ниже за спинку сидения.

Логика подсказывала мне, что если аппарат заваливается на левый бок, то ручку надо сдвинуть вправо. Привыкший к динамике автомобиля, я сдвинул ручку слишком сильно. Чувствительный аппарат повел своим крылом, словно это был веер в руке вспотевшей девы. Выполнив какой-то невероятный трюк, дельтаплан загрустил и опустил свое крыло вниз. Деревья понеслись на нас с ужасной скоростью. Трезво оценив обстановку и не драматизируя ее излишне, я схватился свободной рукой за трусы пилота, пытаясь вернуть его на свое место и принудить к выполнению своих обязанностей. Как назло, резинка трусов лопнула, и мощный поток воздуха тотчас наполнил их, словно воздушный шар.

Ник что-то прокричал мне, наверное, он сильно расстроился из-за резинки, но я не принял его ругательство близко к сердцу, потому как был поглощен расчетом скорости падения и расстояния до верхушек деревьев.

– Держи шланг! – орал мне Ник. – Лезь сюда и зажми его, чтобы не подсасывал!..

Раньше я относился к летчикам с трепетом и благоговением, наивно полагая, что всякий пилот регулярно проходит медицинский контроль на предмет слабоумия, о котором упоминалось на рекламном плакате. Теперь у меня сложилось иное мнение.

– А ручку чем я буду держать?!…?! – проорал я, назвав часть своего тела, которая, займись я патрубком, оказалась бы к ручке управления ближе всего.

Ник снова выругался на малопонятном мне летном жаргоне, сполз на свое рабочее место, с трудом удерживая трепещущие как знамя трусы на уровне колен, выровнял аппарат, который уже чиркнул колесами по макушке бука и, увеличив подачу топлива до форсажного режима, погнал нашу ласточку вверх.

Я сплюнул вниз, но попал себе на грудь. "Сколько не жалко!" – вспомнил я слова директора летного аттракциона и подумал о том, что за такое удовольствие и штуки баксов не жалко.