Час волка

— Спасибо, лейтенант Крабель. Я запомню ваше имя.

«Скорее всего, это имя будет начертано на деревянном кресте, воткнутом в грязь на французской земле, после нашего вторжения», — подумал он.

— Да, герр. До свидания, герр.

Молодой человек снова выбросил руку, как кукла, и вернулся в коляску. Водитель завел мотоцикл и отъехал.

— Погоди, — сказал Майкл Габи. Она немного подождала, пока Майкл не тронул ее за плечо. — А теперь поехали.

Она повела машину, сохраняя постоянную скорость и поглядывая попеременно то на зеркало, то на облака, нет ли серебряной точки, которая свалится на них с пулеметным треском. Истребители союзников часто охотились на дорогах в складских зонах и атаковали любые воинские части, которые им попадались. В ясный день вроде сегодняшнего вполне можно было ожидать, что истребители станут охотиться за целями, разумеется не упуская блестящие штабные машины. От напряжения ее слегка подташнивало. Они проехали мимо нескольких грузовиков с сеном, работающих крестьян и заметили первый дорожный знак, на котором было указано расстояние до Парижа. Через четыре мили после этого знака они увидели, что впереди — дорожный патруль.

— Спокойно, — сказал Майкл. — Не тормози слишком резко.

Он насчитал восемь или девять солдат с винтовками и двух офицеров с автоматами. И снова его рука легла на рукоятку «люгера».

Он опустил окно, готовясь изобразить гнев.

Но его актерские способности на этот раз не понадобились. Два офицера безопасности, взглянув на знаки отличия на его мундире и блестящую машину, были, видимо, вполне удовлетворены.

— Пустая формальность, — заявил старший из них, виновато пожимая плечами. — Полковник, конечно, знает об активности партизан в этой зоне? Что можно сделать в этой ситуации, кроме того что уничтожить этих крыс? Мы посмотрим ваши документы и тут же пропустим вас.

Майкл ворчливо заметил, что опаздывает на совещание в Париже, и молча передал документы. Двое из Службы безопасности просмотрели их, скорее демонстрируя внимание, чем реально его проявляя. Майкл подумал, что, если такие же олухи работали бы на союзников, он бы сажал их в кутузку. Прошло не более тридцати секунд, и бумаги ему возвратили, отсалютовали и пожелали приятного пути в Париж и хорошенькой фрейлейн. Габи поехала дальше, солдаты дорожного патруля вернулись за свои деревянные укрепления, и Михаил услышал, как она облегченно вздохнула.

— Они кого-то высматривают, — заметил Майкл, когда они отъехали от патруля, — но не знают точно кого. Им сообщили, что парашютист может попытаться проникнуть в Париж, и они выставили патрули. Однако, если все такие, как эти двое, нам нечего опасаться.

— Я бы на это не рассчитывала.

Габи вновь глянула на небо. Пусто и чисто. Пока. Дорога тоже свободна. Холмистая равнина перемежалась яблоневыми садами и лиственными рощами. Земля Наполеона, подумала она. Сердцебиение улеглось. Миновать патруль оказалось легче, чем она ожидала.

— Ну а Адам? — спросила она. — Как ты думаешь, что он хочет передать?

— Об этом я не думал.

— Ну нет, ты думал. — Их глаза встретились в зеркале. — Я уверена, что ты много думал об этом, как и я. Не так ли?

Этот разговор выходил за рамки необходимого, и они оба это понимали. Общее знание — это общие страдания, если они попадут в руки гестапо. Но Габи ждала ответа, поэтому Майкл сказал:

— Да. — Габи молчала, ожидая продолжения. Он скрестил руки на груди. — Я думаю, что Адам набрел на что-то достаточно важное, чтобы рисковать жизнью многих людей для передачи этих сведений союзникам. Так думают мои боссы, иначе я не был бы здесь. И твой дядя не был бы убит. — Она вздрогнула; эта сильная женщина была сделана не из железа. — Адам — профессионал. Он знает свое дело. Он также знает, что за информацию стоит умереть, если она приведет к победе в войне. Или — к поражению. Информацию о всех перемещениях войск и транспорта, систем снабжения мы получаем из других источников, по радио, от той дюжины агентов, которых имеем во Франции. Но эта информация есть только у Адама, и поэтому гестапо держит его под колпаком. Это означает, что она гораздо важнее того, что мы обычно получаем. Или, по крайней мере, Адам так думает, иначе бы не просил помощи.

— Ну а ты? — спросила Габи.

Он в недоумении поднял брови, не понимая вопроса.

— За что бы ты готов был умереть?

Габи быстро глянула на него в зеркало и опустила глаза.

— Надеюсь, мне не придется искать ответ.

По лицу его скользнула тень улыбки, но ее вопрос застрял в мозгу колючим шипом. Ясно, что он готов умереть для выполнения задания. Но это скорее ответ отлаженной машины, а не человека. За что же как человек — или получеловек-полузверь — он готов отдать жизнь? За удавку политических амбиций? За какое-то узкое представление о свободе? За любовь? Или за успех? Он искал ответ на этот вопрос и простого ответа не находил.

Внезапно интуиция дала ему сигнал — внимание! — и он услышал, как Габи тихо произнесла:

— О!

Впереди виднелся дорожный патруль с дюжиной солдат, броневиком с пушкой и черным «ситроеном», который мог быть только гестаповской машиной.