Час волка

Волк вцепился в лицо Щедрина и сорвал с него кожу. На голом черепе торчали рваные розовые сухожилия. Волк оперся лапами на плечи Щедрина и жадно заглатывал мясо. Глаза Щедрина без век торчали из окровавленного черепа. Громадный серый зверь с тугими мышцами подскочил к несчастному и одним движением сломал Щедрину шею. Темно-коричневый зверь оторвал нижнюю челюсть Щедрина и откусил язык. Затем светло-коричневый волк раскусил череп мертвеца и присоединился к общему пиру.

Миша тихо простонал, пытаясь не потерять сознание от дикого зрелища.

Красно-коричневый волк, который укусил его в плечо, повернулся и направился к нему.

Остановившись, он принюхивался. Его темные глаза не мигая уставились на мальчика. Миша смотрел на волка, и ему померещилось, что волк спрашивает его: «Ты хочешь умереть?»

Михаил схватил ветку и, дрожа, поднял ее над головой, чтобы ударить зверя, если тот нападет.

Волк медлил. Он не двигался; его глаза были черны, как бездонный омут.

И тут могучий серый зверь резко толкнул коричневого в бок. Коричневый моргнул и тихо рыкнул.

Миша вцепился в ветку так, что суставы его пальцев побелели. На вершине холма один из волков, пожиравших тело Антона, вдруг завыл на низких тонах, он выл все громче и громче. Эхо раздавалось в лесу, распугивая птиц. Голубоглазый волк оставил тело Данилова и отозвался воем, от которого дрожь бежала по позвоночнику. Этот дуэт звучал кошмаром. Но тут поднял морду и завыл серый зверь — все остальные сразу затихли. А вой серого все нарастал, пока он не оборвал его на высокой ноте. И все волки, как по команде, вернулись к своему пиршеству.

Перед глазами Миши закружились черные точки. Он прижал руку к плечу; из плеча сочилась кровь. Ему захотелось позвать на помощь отца с матерью. Но тут он вспомнил все — их мертвые тела на поляне — и чуть не потерял сознание.

Но где-то глубоко жила мысль, что все это не кошмарная сказка, не сон — это жуткая игра за жизнь или смерть. Это не было игрой. Это не было сказкой, которую рассказывала мама.

Он тряхнул головой, чтобы прийти в себя. «Бежать?» — подумал он. Конечно, Галатиновы не бегут. Но нужно бежать… нужно…

Бурый волк с серыми пятнами и голубоглазый рычали друг на друга над багровыми кусками печени Данилова. Затем светлый отступил, позволив другому проглотить остатки. Крупный серый волк доедал лошадиное мясо.

Михаил отполз в сторону, отталкиваясь каблуками от земли. Он все время ждал нападения; голубоглазый покосился на него, но продолжал свою трапезу. Миша отползал в кусты. Среди терновника и повилики он потерял сознание, окунулся в ночь.

День подошел к концу. Солнце клонилось к закату. На лес легли голубые тени, похолодало. Тела убитых съежились. Волки наелись до отвала, набили брюхо про запас и растворились в густеющей тьме.

Кроме одного. Громадный серый волк, принюхиваясь, подошел к мальчику. Он почуял запах крови и волчьей слюны, и его морда почти коснулась раненого плеча человеческого детеныша. Зверь долго стоял, глядя на него, словно в раздумье.

Потом глубоко вздохнул.

Солнце почти зашло. На востоке над лесом загорелись первые звезды. Лунный серп повис над Россией.

Волк наклонился и кровавой мордой перевернул мальчика на живот. Михаил тихо застонал, шевельнулся и снова потерял сознание. Волк крепко, но бережно сомкнул челюсти вокруг шеи ребенка и легко поднял его. Зверь отправился через лес. Его светящиеся янтарем глаза рыскали по сторонам, волк был настороже. Ноги мальчика тащились по земле, чертя борозды в опавших листьях.

Глава 3

В угасающем сознании Миши звучал победный хор волков. Он несся над лесом и холмами, над озером и лугом, где лежали убитые и цвели одуванчики. Волчья песня летела, перемежаясь людскими воплями и вновь возвращаясь к своей мелодии. Миша услышал свой стон, словно соревнующийся с волчьим воем: боль пронизывала его тело. Лицо было в поту, раны горели. Он попытался открыть глаза, но не смог. Засохшие слезы склеили веки. В ноздрях стоял запах крови и сырого мяса; лицо его все еще ощущало горячее волчье дыхание, и что-то мерно урчало рядом, как кузнечные мехи.

Благодатная тьма вновь окутала его, и он скользнул в ее бархатные объятия.

Его разбудила высокая звонкая трель птичьих голосов. Он был в сознании, но на мгновение ему подумалось; не попал ли он на небо? Но тогда почему Бог не исцелил его плечо и ангелы не стерли поцелуями соленые слезы с глаз? Ему с трудом удалось разлепить веки.

Солнечный свет и тень. Холодные камни и запах древнего праха. Он сел; плечо его разрывалось от боли.

Нет, это не рай, он все еще был во вчерашнем аду. Сквозь овальное окно в комнату заглянул золотой луч утреннего солнца, ярким светом озаряя деревья, перевитые вьющимися растениями. Вьюны проникли сквозь окно и цеплялись за стены, на которых была видна поблекшая мозаика, изображающая фигуры со свечами.