Час волка

— Не время для формальностей. — Голос Майкла был слабым и срывался. Превращение, а потом еще и восьмимильная пробежка отняли у него последние силы. Все вокруг закружилось и поплыло перед глазами. Теперь можно было позволить себе немного расслабиться. Он был на свободе. — Я… наверное, сейчас упаду, — сказал он. — Может… кто-нибудь все же успеет… меня поймать?

Колени у него подогнулись.

Чесна успела.

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ СУДЬБА

Глава 1

Первое, что бросилось ему в глаза, когда он очнулся, была зелень и золотистый свет: солнце, пробивающееся сквозь густую листву. Ему вспомнился лес его юности, царство Виктора и их стаи. Но это было давно, и Майкл Галлатин лежал не на соломенной подстилке, а на постели, застеленной белыми простынями. Потолок над головой тоже был белым, а стены светло-зелеными. Пели малиновки, и Майкл выглянул за окно. Он увидел переплетения ветвей и голубое небо.

Но он никак не мог забыть о костлявых трупах в огромной братской могиле. Такое не забывается, навсегда остается в памяти, напоминая о том, на что способен злой человеческий гений. Майкл хотел закричать, поскорее забыть об этом кошмаре, но глаза его оставались сухими. Зачем кричать, если пытки остались позади? Время слез прошло. Наступило время для трезвых мыслей и восстановления сил.

Все его тело нестерпимо болело. Ему казалось, что даже мозг у него весь в синяках. Майкл заглянул под одеяло и увидел, что он по-прежнему голый. Тело его напоминало стеганое лоскутное одеяло в черно-синих тонах. На раненое бедро были наложены швы, а кожа смазана йодом. Все остальные порезы и ссадины на теле — включая и те, что остались от зубьев вилки Блока — тоже были обработаны. Его отмыли от нечистот конуры, и Майкл подумал, что, кем бы ни был этот человек, он заслуживает почетной медали. Волосы его вымыли; кожу на голове немного щипало, может быть от шампуня против вшей. Его побрили, но у него уже успела вырасти новая, жесткая щетина, и это заставило его всерьез призадуматься, сколько же он пролежал в забытьи.

Пока что Майкл твердо знал одно: ему страшно хотелось есть. Он видел выступающие из-под кожи ребра, руки и ноги сделались совсем худыми, мышцы ослабли. На столике рядом с кроватью стоял серебряный колокольчик. Майкл позвонил и стал ждать, что будет.

Не прошло и десяти секунд, как дверь распахнулась, и в комнату вошла Чесна ван Дорне; ее лицо сияло, на нем не осталось и следа от угольной пыли; золотые локоны рассыпались по плечам. Прекрасное видение, подумал Майкл. Радость его не омрачил даже серый костюм и пистолет в кобуре у пояса. Вслед за Чесной вошел седой мужчина в роговых очках; на нем были темно-синие брюки и белая рубашка с закатанными рукавами. Он поставил на столик у кровати черный докторский саквояж.

— Как ты себя чувствуешь? — деловито спросила Чесна, остановившись у двери.

— Пока что живой, — хриплым шепотом ответил он. Каждое слово давалось ему с трудом. Майкл попробовал сесть на кровати, но доктор заставил его лечь. Наверное, это было не труднее, чем уложить в постель больного ребенка.

— Это доктор Стронберг, — объяснила Чесна. — Он позаботится о тебе.

— И заодно убедится, насколько безграничны возможности медицинской науки. — Голос Стронберга напоминал треск гравия в бетономешалке. Присев на краешек кровати, он извлек из саквояжа стетоскоп и слушал, как бьется сердце пациента. — Дышите глубже. — Майкл не стал возражать. — Еще. Теперь задержите дыхание. Выдохните медленно. — Он хмыкнул и отложил инструмент в сторону. — Немного хрипите. Скорее всего, легочная инфекция. — Под язык Майклу скользнул градусник. — Ваше счастье, что вы держите себя в форме. Иначе последствия двенадцати дней в Фалькенхаузене на хлебе и воде могли бы оказаться намного серьезнее.

— Двенадцати дней? — воскликнул Майкл, потянувшись за градусником.

Стронберг оттолкнул его руку:

— Оставьте его в покое. Да, двенадцати дней. Ну разумеется, у вас еще куча других недугов: легкий шок, сломанный нос, ушиб плеча, один синяк на спине от удара, что едва не отбил вам почки, и рана на бедре; еще немного — и могла начаться гангрена. На ваше счастье, процесс удалось вовремя остановить. Хотя мне и пришлось удалить немного тканей; какое-то время вы не сможете наступать на эту ногу.

«Боже мой!» — думал Майкл, и при одной мысли о возможности потерять ногу, подставив ее под скальпель и пилу, его бросило в дрожь.

— Потом еще кровь в моче, — продолжал Стронберг, — но я не думаю, что почки серьезно повреждены. Мне пришлось вставить катетер, чтобы отвести жидкость. — Он вынул градусник. — Температура еще держится, — сказал он вслух. — Но она ниже, чем вчера.

— А как долго я пробыл здесь?

— Три дня, — сказала Чесна. — Доктор Стронберг хотел, чтобы ты отдохнул.

Майкл чувствовал привкус горечи во рту. Лекарства. Скорее всего, антибиотики и транквилизаторы. Доктор тем временем готовил еще один шприц.

— Этого больше не надо, — сказал Майкл.