Час волка

Взгляд светло-карих глаз Чесны был устремлен на реку, легкий ветерок перебирал ее золотистые волосы. На ней было черное платье: черный цвет был частью ее кинообраза, и наряд этот вовсе не был трауром. Солдаты прочесывали берега в нескольких милях вниз по течению — на тот случай, если тело вдруг оказалось выброшенным на мелководье. Чесна заранее была уверена, что и это тоже ни к чему не приведет. Все это было подстроено, но вот только кем и для чего? Пока она могла найти этому единственное разумное объяснение, но именно эта возможность и беспокоила ее теперь больше всего: его могли схватить в номере у Джерека Блока и оттуда сразу же увезти на допрос. Если это и было так, то полковник Блок ни словом не дал этого понять, когда утром известил ее о том, что вызванные наряды полиции будут прочесывать реку. Душу Чесны терзали сомнения: а вдруг барон сломается под пытками и выложит все, что ему известно? Тогда на ее собственной шее и на шеях членов антифашистской организации, работу которой ей удалось так замечательно наладить, затянутся петли виселицы. И как быть дальше: остаться, продолжая играть роль убитой горем невесты, или же выбираться отсюда, пока не поздно? Еще одной причиной для беспокойства были Блок и Франкевитц; полковник объявил врачу из гестапо, что через двенадцать часов Франкевитц должен быть в состоянии давать показания.

Бороздящие реку сети не найдут барона фон Фанге. Очевидно, он попал в сеть иного рода, и, возможно, та же сеть вскоре накроет и Чесну, и ее друзей. «Нужно выбираться, — решила Чесна. — Придумать какой-нибудь предлог. На аэродром, а там только бы добраться до самолета, и тогда можно было бы попробовать перелететь в Швейцарию…»

Мышонок бросил взгляд через плечо, чувствуя, как внутри у него все холодеет от страха: по берегу шли, направляясь в их сторону, полковник Блок и следом за ним звероподобный человек в начищенных до блеска высоких сапогах. Мышонок чувствовал себя как голубь, которого собираются ощипать и зажарить в масле. Но теперь он знал истину: его приятель — тоже мне, барон! — был прав. Это Гитлер убил его, Мышонка, семью, а такие, как Джерек Блок, были послушными орудиями в его руках. Мышонок сунул руку в карман своих безупречно отутюженных серых брюк и дотронулся до лежащего там Железного креста. У медали были острые грани.

— Чесна! — позвал Блок. Серебряные коронки зубов ярко сверкнули на солнце. — Ну что там?

— Ничего. — Она старалась, чтобы голос не выдал ее. — За все время выловили только ботинок.

Блок, на котором был черный эсэсовский мундир, встал по другую руку от Чесны, а Сапог возвышался горой за спиной у Мышонка. Полковник покачал головой.

— Боюсь, что им не удастся найти его. Здесь быстрое течение. Если он упал в воду в этом месте, его могло отнести на несколько миль вниз по реке. Он мог зацепиться за корягу, или застрять в валунах, или… — Он заметил, как побледнела Чесна. — Извини, дорогая. Я, право же, не хотел тебя расстраивать.

Она кивнула. Мышонок слышал позади себя шумное, похожее на работу кузнечных мехов дыхание Сапога и почувствовал, как под мышками у него становится влажно и жарко.

— Что-то Гарри не видно сегодня, — заговорила Чесна. — Не думаю, чтобы ему это было безразлично.

— А я как раз только что от него, — сказал Блок. — Я ему рассказал о бароне. — Блок щурился от ярких солнечных бликов, дрожащих на поверхности подернутой легкой рябью речной воды. — Гарри чувствует себя неважно. Говорит, что у него болит горло. Думаю, он собирается сегодня весь день проспать… но все же он просил меня передать соболезнования и от его имени.

— Но ведь пока еще неизвестно, погиб барон или нет, — холодно заметила Чесна.

— Нет, конечно, — согласился Блок. — И все же двое свидетелей заявили, что они видели, как вчера вечером он бродил по берегу и…

— Это я уже слышала! Но разве они видели, как он упал в реку?

— Одному из них показалось, что он слышал всплеск, — напомнил ей Блок. Он хотел взять ее за локоть, но Чесна отдернула руку. — Я знаю, что ты… что с ним тебя связывало сильное чувство. И наверняка вы тоже огорчены случившимся не меньше, — обернулся он к Мышонку. — Но факты остаются фактами, не так ли? Если допустить, что барон не упал в реку и не утонул, то где…

— Что-то есть! — закричал один из сидевших в лодке, ярдах в сорока от берега. Вместе с напарником они принялись изо всех сил вытягивать сеть из воды. — Что-то очень тяжелое!

— Наверное, сеть зацепилась за затонувшее бревно, — объяснил Чесне Блок. — Боюсь, что тело барона унесло вниз по…

Наконец сеть подняли на поверхность, и из воды показалось перепачканное в грязи человеческое тело.

У Блока от удивления отвисла челюсть.

— Нашли! — кричал человек в лодке, и Чесна почувствовала, как дрогнуло и часто забилось ее сердце. — Боже мой! — вдруг снова послышался тот же голос. — Да ведь он живой! — Когда гребцы попытались втащить тело в лодку, утопленник ухватился за край борта и, перевалившись через него, оказался на дне лодки.

Блок подался еще на три шага вперед, зайдя в воду; вокруг его сапог клубилась поднятая со дна грязь.