Час волка

На ней была черная шляпка с опущенной черной вуалью. В обтянутых черными перчатками руках она несла черный саквояж. На ней было темно-серое платье в крапинку, а сверху него наброшено пальто из черного вельвета. Из-под шляпки выбивались золотистые кудри — густые, волнистые, светлые локоны были рассыпаны по плечам. Это была стройная высокая женщина — ростом, наверное, метр семьдесят пять, во всяком случае не меньше, — и Майкл видел, как сверкнули ее глаза за вуалью, когда она посмотрела на него. Взглянув мельком на Мышонка, женщина вновь обратилась к нему, Она плотно закрыла за собой дверь. Майкл потянул носом воздух, вдыхая запах ее духов: нежный аромат корицы и кожи.

— Так, значит, это вы и есть, — заговорила она на своем правильном немецком, как говорили только немецкие аристократы голубых кровей. Это было заявление, целиком адресованное Майклу.

Он кивнул в ответ. И все же странно она говорила. Что бы это могло быть?

— Я Эхо, — сказала она, поставив свой саквояж на стол и расстегнув «молнию». — Ваш приятель — немецкий солдат. Как быть с ним?

— Я не солдат, — запротестовал Мышонок. — Я повар! Вернее, я был поваром.

Эхо смотрела на Майкла. Она по-прежнему оставалась беспристрастной.

— Так как же быть с ним? — повторила она заданный ранее вопрос.

Майкл понимал, что она имеет в виду.

— Ему можно доверять.

— Сейчас доверять нельзя никому. Вы привели с собой опасного свидетеля.

— Мышонок… мой друг… он хочет выбраться из страны. Может быть, можно как-нибудь это устро…

— Нет, — оборвала его Эхо на полуслове, как отрезала. — Я не стану рисковать жизнью своих друзей ради того, чтобы помочь вашим. Это… — Она бросила быстрый взгляд на маленького жалкого человечка, и Майклу показалось, что он даже кожей чувствует, как ею начинает завладевать беспокойство. — Этот Мышонок будет на вашей совести. Так вы сами о нем позаботитесь или лучше это сделать мне?

Иными словами, она только что вежливо осведомилась у Майкла, убьет ли он Мышонка сам или это придется поручать одному из ее агентов.

— Вы правы, — согласился Майкл, — Мышонок и в самом деле на моей совести, и я сам позабочусь о нем. — Услышав это, женщина понимающе кивнула. — Он пойдет со мной, — сказал Майкл.

Наступило гробовое молчание. И после этого:

— Невозможно.

— Нет ничего невозможного. Когда в Париже все мои надежды были только на Мышонка, он помог мне. Он показал себя в деле.

— Мне это все равно. И если уж на то пошло, то вас, кстати, я тоже не знаю. Если вы отказываетесь надлежащим образом выполнять свои обязанности, то я тогда отказываюсь работать с вами. — С этими словами она застегнула саквояж и направилась к двери.

— Тогда я обойдусь и без вас, — ответил ей на это Майкл. И тут ему внезапно стала ясна тайна ее показавшегося ему с самого начала необычным произношения. — В любом случае я не нуждаюсь в услугах янки.

Уже взявшись затянутой в черную перчатку рукой за дверную ручку, она остановилась.

— Что-что?

— Помощь янки. Я не нуждаюсь в ней, — повторил Майкл. — Ведь на самом-то деле вы американка, разве нет? Вы говорите с акцентом, а у местных немцев, наверное, уши залиты свинцом, если они не слышат его.

Это, казалось, задело ее самолюбие.

— Чтоб ты знал, брит, — холодно заговорила Эхо, — немцы знают, что я родилась в Соединенных Штатах, точно так же, как им известно и то, что сейчас я подданная Берлина. Ну и как, вас это удовлетворяет?

— Это является ответом на мой вопрос, но удовлетворить меня никак не может. — Майкл слегка улыбнулся ей. — Полагаю, что наш общий друг в Лондоне уже посвятил вас в некоторые факты из моего прошлого. — Он сказал это вслух, а про себя подумал: «Разумеется, умолчав об одной весьма интересной особенности, позволяющей бегать на четырех лапах». — Я знаю, что делаю, и, как я уже сказал, если вы откажете мне в помощи, я постараюсь сделать все сам…

— И поплатитесь жизнью при первой же попытке, — перебила его Эхо.

— Возможно. Но наш общий знакомый наверняка уже рассказывал вам, что мне можно доверять. Окажись я придурком, меня убили бы еще в Северной Африке. И если я говорю, что за Мышонка я ручаюсь, то это и в самом деле так. Я сам позабочусь о нем.

— А кто позаботится о вас?

— На этот вопрос мне еще никогда не приходилось отвечать, — спокойно произнес Майкл.

— Погодите-погодите! — воскликнул Мышонок. Глаза у него были все еще припухшими от слез. — А моим мнением что, уже никто не интересуется? А может быть, я не желаю, чтобы ты обо мне заботился?! Кто, черт возьми, просил тебя об этом? Нет, ей-богу, в дурдоме и то было лучше — там, когда психи разговаривают между собой, их хоть понять можно!

— Заткнись! — рявкнул на него Майкл. Мышонок был на волосок от смерти. В ответ тот ругнулся вполголоса и умолк, и тогда Майкл снова всецело переключил свое внимание на женщину под вуалью. — Мышонок и раньше выручал меня, он поможет мне и теперь. — Услышав об этом, Эхо скептически хмыкнула. — И потом, я ехал в Берлин совсем не для того, чтобы убить человека, которому более чем однажды приходилось рисковать своей жизнью ради меня, — продолжал настаивать на своем Майкл.