Час скитаний

Уснул только под утро. И не из-за храпа спящих, как младенцы, товарищей по оружию. И не из-за разговора вполголоса двоих, которые не вырубились и тихонько рассказывали друг другу старинные пошлые анекдоты. В одном из них он по голосу узнал Чёрного. Иногда его называли «латинос». Интересно, откуда это слово произошло? Никакой латыни тот точно не знал. Вроде он на такой эпитет не обижался.

Но вот отключились и оба юмориста. Сказался бурно проведённый вечер. Утром у многих будет болеть башка. Таблеток нет, только душ (преимущественно холодный) и народные средства типа рассола. Хорошо, что сам Саша обычно от похмелья почти не страдал. Все неприятные последствия от приёма алкоголя накрывали его довольно быстро, но так же быстро проходили.

В голову лезла неприятная чушь. О том, что назад дороги нет. Что всё хорошее в жизни осталось в прошлом, а впереди только вот такие скитания от одних чужих людей к другим, от одного казённого жилища к другому. И от одной женщины, которую не считаешь той единственной (как и она тебя), к другой. В такой ситуации лёгкая смерть, например, от пули, не очень страшила. Пугали только страдания. И совсем не было веры, что можно построить свой дом, создать свою семью, и быть там на своём месте.

Он надеялся хотя бы во сне увидеть что-то хорошее, но… Может, сказался стресс. Всё-таки, когда их везли в автобусе, он был почти уверен, что сейчас его отделят от остальных, а дальше – подвал… Паранойя, мать её… Пронесло. Начальник службы безопасности их просто подвёз.

* * *

И вот Саша всё-таки заснул. Но зыбкая нереальность сна казалась более настоящей, чем весь сегодняшний день. Уже в который раз он увидел, как зарубил того ордынца в Замке, когда вслед за Пустырником шёл на штурм.

Нет, никакой жалости не было. С чего бы? И никакого отвращения. Но умом Саша понимал, что радоваться тут нечему. И вот опять он видит это, словно запись на плёнке. Как враг – оккупант и бандит – вопит, а он колет и режет его, пока тот не затихает. Гораздо проще было бы перерезать горло… Но это он узнал уже потом, набравшись опыта.

Ордынец во сне стоял к нему спиной, и Саша кромсал его, не видя лица. Как часто бывает в снах, движения были замедленные, будто под водой. Когда после десятого удара тот начал падать, как подрубленное дерево, Младшему показалось, что уж больно враг хрупкий и тонкий. Он подхватил и начал поворачивать к себе труп, собираясь откинуть ему капюшон…

На этом месте Саша не проснулся, а перешёл из одного пласта сна в другой. Он стоял посреди комнаты кукол бабушки Алисы. Была у неё такая комната, она часто была заперта. В детстве эти создания пугали Сашу. Он старался не заходить туда, и даже радовался, когда дверь была на замке. А став постарше, чувствовал неприятное волнение, если его просили что-то оттуда принести или протереть там пыль. Бабушка говорила, что никакая это не магия, а просто коллекция. Хобби. И ничего страшного в куклах нет. Только выглядели они совсем как живые. Даже с родинками, венами, веснушками.

Сейчас, во сне, у кукол нет веснушек. Все фарфорово-бледные, с красными, как у белых кроликов, глазами. Они тянут к нему руки: «Саша, Сашенька, иди сюда».

И хотя было ощущение, что зовут не его, что слова адресованы кому-то другому… захотелось убежать, но выхода не было – оказалось, что в комнате нет ни окон, ни дверей. Их словно замуровали.

А за свежей кирпичной кладкой разговаривали. Очень тихо, будто затаившись. Но он всё слышал.

– Э? Кто это там стонет?

– Молчун, вроде. Кажись, во сне. Если проснётся, порешим.

– Да вроде дрыхнет. И остальные тоже. Валим, пока не поздно.

– Всех? – приглушённый металлический звук, будто лязг затвора.

– Отсюда валим, балда.

Это уже не сон, а разговор за стеной…

Налёт бригад?! Оборвыши переправились через канал?

Нет, это свои. Из-за неплотно прикрытой двери доносились тихие голоса. А еще Младший почувствовал запах дыма. Пойло у них отобрали начисто, поэтому тем, кто сидел в нарушение распорядка на кухне, оставалось только курить какую-то дрянь и пить крепкий-крепкий чай. В тишине Саша слышал стук кружек, поставленных на стол, и бульканье льющейся из чайника воды.

Окончательно проснувшись, он узнал голос Андрюхи, Андрея Миронова, тоже пришлого бродяги, рядового, с которым они познакомились, когда тот служил при штабе. Именно ему принадлежала последняя фраза. Этот нормальный в общем-то мужик был слегка заторможенным. Над ним подшучивали, но только украдкой, прямо задевать опасались, потому что за Андрюхой закрепилась репутация «отбитого», особенно после того, как он поставил на место самого Богодула, бросив его прохлаждаться в канал. Ну и ещё паре старослужащих морды подправил. Но никаких проблем с дисциплиной у него не было, и он всегда был надёжен, как часы. Именно Миронов был в эту ночь дежурным. Стоял, как говорится, на часах.

– Стрёмно, – отвечал Миронову второй. – Поймают, Туз кишки выпустит. Электрик землю носом роет. Говорят, крыса у нас. Говорят, кто-то ходил к кауфмановским. Может, зря мы затеяли?..