Час Самайна

Я предполагаю, что лапландские шаманы являются представи­телями последних жрецов древней таинственной цивилизации, которую мы называем Гипербореей. Я задал ему вопрос: любой ли человек может стать шаманом после соответствующей под­готовки? Ответ отрицательный: для этого должны быть врож­денные задатки, которые нужно развить. А на вопрос, видит ли он кого-то в нашей экспедиции, кто мог бы стать шаманом, знаешь, на кого он указал?

— Интересно, на кого? Знаю точно, что не на Семенова.

— Правильно. На меня и на тебя, хотя шаман у саами — это сугубо мужская профессия. О тебе сказал, что ты шаман в юбке, у тебя большие задатки и ты могла бы быть сильной колдуньей.

— Я колдунья? Очень смешно!

— Да, смешно. Когда вернемся, думаю, стоит проверить твои способности... Данилов из тех людей, которые не будут просто так говорить.

— 16 —

В Петроград вернулись осенью 1922 года. Женю ждал страшный удар — после долгой болезни за месяц до ее возвращения умерла мама. Боль утраты и чувство вины вызвали у Жени глубокое нервное расстройство. Она была на грани безумия, и только поддержка Александра Васильевича и Наташи спасли ее от опрометчивого шага. Она испытывала вину перед мамой, которой не уделяла должного внимания и с которой с семнадцатого года практически жила врозь. Две недели, ко­торые Женя прожила в общежитии у Барченко, прошли словно в тумане. Она каждый день ходила на кладбище и часами сидела возле могилы. Когда немного пришла в себя и навестила квартиру, где раньше жила с мамой, а до них бабушка, оказалось, что там уже поселились другие люди. Квартирный вопрос стоял в Питере очень остро, впрочем, как и в других городах, а мздоимство в новой пролетарской стране отменить не удалось, так как оно неподвластно указам.

Председатель домового комитета сделал вид, будто видит Женю в первый раз, потребовал предоставить свидетелей а когда они нашлись, начал прикрываться инструкциями, рас­поряжениями, ордером на поселение.

Теперешние жильцы, довольные полученным жильем и но­вой экономической политикой, которая сулила им, весьма предприимчивым в базарной торговле, обеспеченное будущее пообещали спустить Женю с лестницы, если еще хотя бы раз ее увидят. Из вещей, которые находились в двухкомнатной квартире, они собрали только небольшой чемодан и выбросили его за дверь. Женя присела на чемодан и задумалась:

«Можно вернуться к Барченко... Нет, у них своя жизнь, а у меня своя». — Она поднялась и пошла без всякой цели. Непонятным образом оказалась на вокзале. Он всегда вызывал у нее ностальгию по юности, по вокзальной шатии. Жене казалось, что сейчас она встретит здесь лучшую подругу Таню, вечно шепчущихся братьев Кожушкевичей, гордячку Аню, даже насмешника Колю, давно уже покинувшего этот мир. Но вокруг были чужие люди, занятые своими проблемами, спе­шащие по делам, и никому не было дела до одинокой девушки с чемоданом. И Жене захотелось уехать из города, в котором у нее больше не было родных, друзей детства, работы, дома. Вот только куда?

Зашла в дамскую комнату посмотреть содержимое чемода­на. Ценным был только альбом с семейными фотографиями, остальное ерунда. Неожиданно обнаружила нераспечатанное (и на том спасибо!) письмо с обратным московским адресом. Оно оказалось от Якова Блюмкина, годичной давности. Он писал, что Галя Бениславская ему рассказала о приезде Жени и поисках его. Сообщил, что помнит, горит желанием встре­титься, но работа бросает в самые горячие точки. В случае посещения Питера обещал навестить.

«Это судьба направляет меня в Москву», — подумала Женя. У нее еще оставались деньги, и, больше не раздумывая, она взяла билет на московский поезд.

В Москву приехала под вечер. Вспомнила свой первый приезд, радостное ожидание того, что увидит древний город, о котором много слышала и читала. Сейчас было лишь тоскливое чувство, что опять поступает неправильно. Кого она здесь собиралась встретить? Свое прошлое? Якова? Неизвестно, как он отнесет­ся к ее приезду. Возможно, письмо в Питер было лишь импуль­сивным порывом, не более. А сейчас куда, в какую гостиницу?

Денег не так много, желательно найти недорогую, чтобы их хватило, пока она найдет выход из положения. Если найдет...

Добралась до почты и позвонила Гале Бениславской, надеясь, что та подскажет, в какой гостинице лучше остановиться.

— Кого вам надо? — раздался в трубке хриплый, раздраженный голос, явно не Галин.

— Галю Бениславскую, пожалуйста, — попросила Женя.

—Галка, тебя к телефону, иди скорее, рука болит трубку держать.

Вскоре послышался запыхавшийся голос Гали:

—Говорите, на проводе Бениславская.

—Здравствуйте, Галя. Это Женя Яблочкина. Я в Москве, только приехала. Прошлой осенью мы познакомились на вечере имажинистов, в консерватории, помните? Вы еще от меня передавали привет Якову Блюмкину.

— Да, Женя, помню. Вот что. Приезжайте ко мне. Возьмите  извозчика и приезжайте, я сейчас адрес продиктую.

— Спасибо, Галя. Я только что с поезда, хотела вначале устроиться в гостинице. Не подскажете, в какой лучше, чтобы недорого?