Час Самайна

Пробираться по узким проходам между могилами было делом непростым — они образовывали настоящий лабиринт с тупиками, обходами, движением по кругу. Но это была игра, азарт, и молодые люди, забыв, что находятся на кладбище, подбадривали друг друга радостными криками, нарушавшими тишину и спокойствие здешних мест. Мирослав первым достиг последнего ряда и торжествующе поднял руки. Зоряна теперь уже не спеша добралась до юноши, который от нетерпения чуть не подпрыгивал на месте. 

— Я выиграл! — гордо заявил он. — Загадываю желание, и только попробуй его не выполнить! 

— Выиграл? Что именно? — притворно удивилась Зоряна. 

У последнего ряда могил места оказалось больше. Здесь даже росли развесистые деревья, за которыми прятался ров, поросший непроходимыми кустами, словно колючая прово­лока. Мирослав увлек Зоряну к небольшому столику со ска­мейкой под ивой и принялся жадно целовать. Его поцелуи становились все настойчивее, а руки — смелее. 

— Мир-р, ты чего?.. Здесь же кладбище... — сопротивлялась Зоряна. 

— Смотри, как тихо, безлюдно ... Укромный уголок... Нам никто не помешает... Я выиграл... — жарко дышал он ей в ухо. — Мы далеко от аллеи, и дерево прикрывает... Как буд­то специально придумано... 

Руки Мирослава и жаркие поцелуи сделали свое дело. Зо­ряна чувствовала, как ею овладевает желание, которое не хо­чет считаться ни с местом, ни с временем. Ее охватила легкая дрожь, а когда Мирослав, добравшись до ее груди, жадно при­пал к соскам, она прикрыла глаза и сдалась. Вдруг высоко на дереве осуждающе каркнула ворона. Зоряна отскочила от Ми­рослава и принялась поправлять одежду. 

— Ты что, обалдел?! — раздраженно крикнула она, огляды­ваясь по сторонам. Острое желание уходило не спеша, гораз­до медленнее, чем хотелось. Разгоряченный Мирослав снова обнял ее, пытаясь вернуть на место.

— Ой, Мирчик, смотри! Что это? — воскликнула Зоряна, яростно сопротивляясь. 

Удивление в ее голосе сработало. Мирослав обернулся, слег­ка ослабил объятия, и этого оказалось достаточно, чтобы вы­рваться. Через три могилы на металлическом столике, покрытом «серебрянкой», под солнечными лучами алым огнем горели коралловые бусы. Зоряна поспешила туда. Мирослав понял, что проиграл и пора обижаться. 

— Непонятно, почему они здесь лежат? — задумалась Зо­ряна. — Может, их просто сняли, когда ухаживали за могилой, и забыли? Или это какой-то обычай?

— Не слышал о таком. — Мирослав подошел и взял бусы. — А ничего, красивые. И, похоже, старинные. 

— Дай! — потребовала Зоряна, не раздумывая, надела бусы и застегнула их на шее. — Говори честно, мне идет? 

— Сейчас увидишь! — Он достал мобильный телефон и щелк­нул встроенной камерой. — Красиво-то красиво, но лучше такие вещи на себя не надевать! 

— Мирчик, ты что, суеверный? А я нет! Хочу, чтобы ты меня ещё сфотографировал! Будет здорово: необычное место, не­обычные бусы, необычная я! 

— А я хочу тебя целовать, обнимать и приставать!

— Не будешь! Здесь место открытое. Да и я не хочу! 

— Посмотрим! — пообещал Мирослав и метнулся к ней. 

Зоряна успела отскочить в сторону, и он, зацепившись за железный ящик, который заменял скамейку, упал. 

— Ой-ой-ой! — простонал Мирчик, сидя на земле и потирая ушибленную ногу. — Прямо косточкой... И джинсы порвал... 

— Давай помогу, — сжалилась Зоряна. 

Мирослав прислонился к столику, рассматривая дыру. 

— Неприятно как! — пожаловался он. 

— Зато джинсы выглядят продвинуто! Надо только лоскут, который висит языком, срезать, и будет вполне художествен­ная дырка, — смеясь, посоветовала Зоряна. 

—  Не смешно! Ты забываешь, что я пока еще на содержании родителей и моя продвинутость их не обрадует. Джинсы маман только в прошлую субботу купила. 

— Ладно, не переживай. Отнесешь в мастерскую, зашьют так, что предки и не заметят. Вот только этот лоскут... Надо бы его как-то закрепить. Была бы иголка с ниткой... И булав­ки нет. Случаем, не носишь с собой подобных вещей? 

— К сожалению... Посмотрю, что в этом чертовом ящи­ке. — Мирослав поднял крышку и начал перебирать сложен­ные там вещи. — Лопаточки, баночки... Ничего подходяще­го, — бубнил он. — А это что? — И достал из ящика большую прямоугольную разрисованную жестяную коробку, явно очень старую, потемневшую, поцарапанную и в некоторых местах потертую.— Посмотрим. Вдруг здесь мое счастье: нитки и иголка! 

Коробка поддалась не сразу, но там обнаружилась только толстая тетрадь. 

— Жаль, а я так надеялся... — вздохнул Мирослав. Он от­крыл тетрадь, просмотрел первые страницы и удивился: — Ого, этой тетрадочке лет и лет... Еще с «ять». Похоже, дневник. 

— Дай посмотреть, — заинтересовалась Зоряна и взяла тет­радь. — Да, верно, с датами. Дневник. — И вслух прочитала написанное на первой странице детским корявым почерком: — «Дневникъ Жени Яблочкиной». Странное место для хранения дневника... — Перевела взгляд на могилу, на железный крест, аккуратно покрашенный «серебрянкой», как и столик. Про­читала надпись черной краской на табличке: — «Евгения Яблочкина. Родилась в 1900 году». Понятно, автор дневника. Дата смерти отсутствует. Не похоже, что стерта. 

—  А могила аккуратная, ухоженная...