Час разлуки

— Сидим в садике, — нехотя рассказала Алена, — а тут и Борис является. Вцепился в нее. Она, конечно, в рев. Я еле вырвала…

— Алеша! — только теперь понимая, что, кроме его собственных сложностей, возникают не предусмотренные и не менее тяжкие, ужаснулся Алексей. — Ведь он же родной отец. Имеет же он право видеться с дочкой!

— Сказал, что украдет ее. Увезет на своей машине.

Алексей ушел к себе и притворил дверь. Какая же это жизнь! Любви нет, нет и права на ребенка, к которому он привязывался все сильнее. Но чем больше думал, тем меньше понимал, где выход.

Когда Галочка успокоилась, Алексей с Аленой решили назавтра навестить Прасковью Никоновну.

— Я пойду закажу такси… — шепнул Алексей, видя, что Галочка засыпает.

Он провозился с заказом добрых полчаса и сперва не слышал, что в дверь начали звонить — все настойчивей и настойчивей. Алена с пятнами на щеках вбежала к Алексею:

— Не открывай! Это он!

— Да как же я могу не открыть! — возмутился Алексей.

Алена метнулась в свою комнату и затаилась.

— Извини, что я нахалом, — сказал Борис, не показывая глаз.

— Заходи, — ответил Алексей, в который раз отмечая: «Как похожа на него Галочка…»

Борис снял шляпу, пальто, вынул из бокового кармана бутылку «старки». Перешли на кухню. Алексей пошарил в холодильнике, нашел соленых помидоров, капусту, холодное пюре. Молча выпили по рюмке.

— Алексей, ты взялся за безнадежное дело, — тихо начал Борис, вытирая платочком большие стекла очков в красивой оправе. — У тебя на руках ни одного козыря для жизни с Аленой. Они все — у меня…

— Ты снова забываешь о главном, — перебил его Алексей, — о силе привычки. Алена приросла ко мне, пойми ты. И это начало сказываться, а чем дальше — тем больше. Она переехала ко мне надолго. Вон и старые метки переменила на белье на новые… Не тяни ты ее!

— Чувство у нее ко мне, а не к тебе, — словно не слыша его, продолжал Борис. — Девочка от меня, и я от нее не откажусь. А метки, к твоему сведению, у нас уже два года с тобой одинаковые… Что тебя ждет? Воспитывать мою дочку и терпеть меня в качестве любовника?

— По-моему, ты над Аленой уже не властен, — отозвался Алексей, наливая по второй рюмке. — Прошу тебя, пойми! Девочку я воспитаю, не беспокойся, и буду любить, как родной отец. А вот ты Алену погубишь.

— Ну хорошо, — спокойно ответил Борис, наклонив лысеющую крупную голову. — Предположим, меня не будет. Появится кто-то другой. Ты что же, полагаешь, что Алена откажется от прежней жизни? Я знаю о ней все и скажу, что тебе не завидую, и если нужны примеры…

— Нет, не нужны!

— Тогда, — попросил Борис, — разреши мне, по крайней мере, поговорить с ней.

— Ни разрешать, ни запрещать этого я не могу. Я просто спрошу у Алены, хочет ли она говорить с тобой. Запомни одно: она сейчас качается, как маятник, и с тобой не останется.

Алексей прошел в комнату, где спала Галочка, и передал слова Бориса. К его удивлению, Алена тотчас вышла в кухню. Через минуту она заглянула к Алексею:

— Можно, я поговорю с ним на улице?

— Смотри, Алена! — медленно и уже безучастно сказал Алексей. — Ты достаточно наделала ошибок. Может быть, хватит?

— Я очень ненадолго.

И на смену ей в комнату просунулась голова Бориса. Он улыбался, открывая неправильные зубы.

— Обещаю, что больше никогда не приду к тебе, — сказал он мягко.

— Ой, не зарекайся! — слабо усмехнулся Алексей.

В ответ Борис торжественно произнес:

— Маятник остановился! Навсегда!

Алексей подождал, пока лифт поехал вниз, и открыл дверь в комнату Галочки — мало ли что, а он не услышит. Затем вернулся к себе, лег на диванчик и стал читать первую выхваченную с полки книгу. Время текло медленно, и все же Алексей изумился, когда от соседки сквозь стенку донесся бой: двенадцать. Вот тебе и Алена! Ревновал ли он ее? После всего пережитого ревность казалась ему уже смешным детством. Нет, он чувствовал лишь обиду, боль и желание пожаловаться кому-то. Но кому? На что?

Телефон зазвонил в час.

— Это я, Алексей! — не скрывая торжества, сказал Борис. — Алена просила передать, чтобы ты ее не ждал.

— А ну дай ее сюда! — задохнулся Алексей и, поражаясь спокойствию ее голоса, закричал в трубку: — Быстро домой!

И услышал:

— Я стесняюсь лифтерши…

Алексей бросил трубку. Как быть? Он не может, ему противно ложиться в  е е  постель, а отсюда — услышит ли он, когда проснется девочка? И Алексей почувствовал, как неслышно, на цыпочках к нему подкрадывается сердечная боль. Ревматической слизью она потянулась от суставов, захватила тройничный нерв и потекла из-под лопатки к середине груди. Он лежал, сжав кулаки, моля только об одном — чтобы не проснулась, не закричала Галочка, оставшись без матери. А он отлежится, все пройдет, успокоится.

И был час, и другой, и четвертый. И он лежал недвижно, только вращал глазами, слушая боль. И она отступила так же медленно, как и вошла в него. И скоро заплакала Галочка.