Час пробил

— Не знаю. Счастливые люди, наверное, никогда не задаются таким вопросом, они просто счастливы. Если человек спрашивает себя; отчего счастливы другие? — или: что ему нужно для счастья? — он уже несчастлив. Счастье как любовь: оно или есть или нет. Чего говорить? Счастье, любовь…

— Может, это одно и то же?

— Может. — Сол отдернул руку.

Ему стало неловко. Почти старик, не склонный к сентиментальности, в тот момент, когда его рука покоилась на руке друга, подумал: «Наверное, это и есть миг счастья? Понимать друг друга, знать, что ничем помочь не можешь, и все же надеяться — жизнь подбросит какой-нибудь вариант, пусть ничтожный, пустяковый, совсем непривлекательный вариант. Ну и что? Все варианты по-своему хороши, лишь бы подброшенный вариант не был окончательным».

Харт поднялся:

— Поеду?

— Двигай.

Сол проводил Харта к машине, они постояли у колокола. Харт намотал на руку прилаженный заново шнур и дернул за язык. Воздух был прозрачным: утренняя тишина разлилась над улицей, где жил Розенталь. Колокольный звон прорвал сонное затишье и устремился вверх, Дысокий и гулкий.

— По ком звонит? — усмехнулся Сол.,

— Надеюсь, мы здесь ни при чем. — Харт потрепал его по плечу и неуклюжей походкой вразвалку направился к машине.

— Миссис Уайтлоу, — сказала она.

— Джей Марден, — поджарый мужчина с орлиным носом и пышными усами с проседью поклонился. В лучах солнца блеснула тонкая золотая оправа.

Отти встретились в одном из многочисленных баров здания торгового центра. Это было удивительное сооружение. Его главный элемент — настоящий сад под стеклянной сводчатой крышей. Сад располагался посреди гигантского здания. На уровне второго этажа море зелени пересекали мостики с зеркальными парапетами, в которых отражались невероятных расцветок орхидеи.

— Мистер Марден, — начала Элеонора, — вам знакома фамилия Уиллер?

— Уиллер, Уиллер… — Он силился вспомнить человека, о котором его спрашивала милая молодая дама, и никак не мог. — Не помню, столько лет прошло. Я только вылупился из студенческих проказ, и началась война. Мне было немногим более двадцати. Уиллер? Вы мне не поможете? Что он делал? Где служил?

— Там же, где и вы. На Окинаве. Он был врачом в какой-то летной части. У него пятно вот здесь. — Элеонора коснулась щеки.

Марден преобразился, из глубин памяти-всплыло давно забытое.

— О, кажется, что-то припоминаю. Я работал под началом полковника Макбрайда. Помню, на его столе лежали личные дела каких-то офицеров. Да, среди них было и Уиллера. Врач, совершенно верно. Других я вряд ли бы и вспомнил, но вот это пятно на фото… Не знаю, для чего полковник занимался этой работой. Он мне жаловался: что-то говорил об ответственности, штатских дураках и о том, что даже ему не доверяют. Меня все это мало интересовало. Молодость! Совсем другие интересы. Полковник был сложным человеком, импульсивным, даже психопатичным, но с природным чувством справедливости.

«Теперь придется терпеливо слушать о неизвестном полковнике Макбрайде, в то время как об Уиллере практически ничего не удалось узнать. Ничего не поделаешь. Пусть говорит. Может, еще что-то всплывет. Надо непременно узнать, где живет этот Макбрайд. Возможно, он — последний шанс».

— Почему вы сказали про полковника — был? Он умер?

— Нет, он жив. Просто столько времени прошло. А полковник, — Марден задумался, — стар уже, очень стар, и с ним случилась беда.

— Какая? — не утерпела миссис Уайтлоу.

Марден испытывал явное смущение, как каждый порядочный человек, раскрывающий чужие секреты.

— Его преследовали несчастья. Только вернулся, погибли родители — он был к ним привязан. В автомобильной катастрофе. Стараясь забыться, работал как одержимый, разбогател, и вдруг — умирает жена. От рака. Остается лишь сын, кажется, двенадцати лет, нет, пожалуй, старше. Представляете, единственный сын. Заметьте, от любимой жены. Полковник боготворил жену. Надо же случиться несчастью: сын тяжело заболевает. Помню подробности — мы были дружны тогда — лейкоцитоз до нескольких сотен тысяч, вспухают лимфатические узлы под мышками и в паху. Лейкоз. Бедный мальчик сгорел в считанные месяцы. Полковник сошел с ума. Он не буйный, нет, но совершенно ненормальный человек. Причем форма заболевания такова, что, если не быть в курсе, можно часами беседовать с ним и ничего не заметить. Я старался делать для него все, что мог. Но что я, в сущности, могу? Денег у него масса, за ним кто-то ухаживает, а поддерживать с ним человеческий контакт мне не под силу. Тяжело: он то рыдает, то грозит кому-то, то обещает взорвать весь этот проклятый гадюшник, как он говорит.

«Полковник — последний шанс, и тот безумен. Кто безумен: полковник, или шанс, или история, в которую я влипла? Во всяком случае, ни к Амаллори, ни к тем двоим на запад я не поеду: пусть все решится у полковника Макбрайда. В конце концов, и мои возможности не беспредельны».

Марден замолчал. По зеркальному мостику, отражаясь в боковом ограждении, прошла пара. Обыкновенная пара — он и она. Они самозабвенно держались за руки, казалось, ни на что вокруг не обращали внимания.