Час пробил

Наверное, он не простил длинноногой мамаше оскорбление, наверное, он все слышал. Он подскочил к ней, присел на корточки и прокричал: «Мы только куклы, стар и мал. И в этой оперетке господь одну лишь нитку дал любой марионетке».

Женщина брезгливо посмотрела на него и повертела пальцем у виска.

Вечером, на втором часу молчаливой прогулки с мужем взад и вперед по аллее вдоль моря, она изречет: «Ты совершенно безразличен ко мне, а между прочим, сегодня на пляже, когда ты мотался за водой, ко мне один приставал. Очень даже ничего…»

Но это вечером. Днем же, отпив из принесенной мужем запотевшей бутылки, она, не глядя на него, заметила:

— Теплая гадость. Что за нитки торчат из твоих пла—

вок? Не сопи и отодвинь от меня живот — и так жара невозможная. Где Коленька? Пойди посмотри.

— Я устал, — ответил муж.

— Ну конечно! Он устал. Телячьи нежности.

Наташа плавала в прозрачной воде и смотрела на пляж, стараясь отыскать среди множества тел и голов Лихова. Она увидела его, только когда режиссер поднялся, тощей фигурой обозначив место их лежки.

Неплохой парень этот режиссер. Фат немножко. И большой родинкой на щеке напоминает доктора Барнса. Странно, такие разные люди, а чем-то похожи.

Наташа нырнула, раскрыв глаза и увидела стайку рыбешек. Стайка бросилась направо, потом резко свернула налево, снова направо и замерла-в нерешительности. «Куда ж нам плыть…» — вспомнилось пушкинское. Рыбки определенно этого не знали. «А я? Я знаю? К Лихову? Ой, ли-шеньки-лихо, что со мной будет? Влюбилась, дурища…»

Она вынырнула и, не торопясь, то и дело подставляя лицо солнцу, поплыла к берегу. У самого края воды замерла. Лежала, перебирая ногами, и маленькие прохладные волны набегали на спину. Когда она подняла голову, над ней, заслоняя солнце и подпирая плечами небо, стоял великан.

— Полежи со мной, — Наташа похлопала по воде ладошкой.

Великан развернул в улыбке губы и плюхнулся рядом, сразу превратившись в обыкновенного человека с облупленным носом и выгоревшими на солнце ресницами.

— Скоро домой, — пробурчал разжалованный из великанов Андрей.

Она вцепилась в берег, как бы стараясь предотвратить неизбежное. «Я не хочу терять!»

— Андрюш, а полковник Макбрайд вправду сошел с ума?

Лихов пожал плечами, взял маленький обточенный камешек и постучал по раздувшемуся от самодовольства булыжнику.

О СОБЫТИЯХ 27 ИЮЛЯ 1980 ГОДА

По телевизору шло шоу Джонни Карсона. Харт нажал на кнопку сенсорного переключателя.

«Глупость смотреть телевизор. А что делать? Ни Барнсу,

ни Солу помочь уже нельзя». Ему принесли извинения за ошибку с Розенталем. Они понимают: он вне себя, так же как понимают; он проглотит все их оплошности — и те, что были, и те, что будут, и вообще все, все, все.