ЧАС ПИК

– Не только знания и рассудок! – воскликнул он.- Но и искренность и гласность, а самое главное – бескорыстие!

– Браво! – удивился я.- Вот уж не ожидал услышать от вас такие слова, особенно последнее! Смотрите только, не угодите головой в стену…

– Это у вас всех головы в шишках,- фыркнул он.- Когда-то, двадцать с лишним лет назад, вас подхватил девятый вал, он вознес вас высоко-превысоко, но тут же и сбросил со всего маху вниз и стукнул головой о дно. У вас небось до сих пор в ушах шумит. Оттого-то вы и осторожный такой.

– Мы были тогда бескорыстны. И те, что погибли, и те, что выжили.

– Бескорыстие не такая уж великая заслуга, если оно проявляется, когда все вокруг – сплошная развалина, да и сама жизнь постоянно висит на волоске,- дерзко возразил он.- Зато оно куда ценнее, когда человек окружен отнюдь не романтическими атрибутами, а подвержен множеству соблазнов вроде покупки холодильника, кооперативной квартиры или машины. Я бы советовал вам получше узнать свою страну – ух, сколько в ней еще всякого дела! Что там говорить! А бескорыстия нам нужны тонны и тонны!

– Вы готовы работать задаром, без денег? – спросил я не без коварства.

– Бескорыстие главным образом нужно там, где слишком мало платят,- ответил он.- Иногда я даже готов немного подождать с деньгами.

– А пока что, временно, вы, пожалуй, все-таки заботитесь о собственных интересах,- наконец подловил его я.- И охотно продаете свои проекты за границу.

– Тем больше со мной будут считаться здесь,- сказал он.- Типичная провинциальная психология, но ято не заражен ею. У меня, уважаемый шеф, еще достаточно боеприпасов, хватит не на один выстрел, вы же обо мне ничего не знаете.

Говоря это, Радневский вынул полученные на сегодняшний обед казенные деньги и протянул их кельнеру. Он подал их поистине графским жестом, а ведь родом был из маленького городишка в Прикарпатье! Этот молодой человек сам был полон той злости и нетерпимости, которую так высмеивал в других. Его беспощадность вдруг предстала предо мной во всей своей силе, и я был готов повысить ему отметку.

Мы вышли из гостиницы вместе. Разумеется, он тут же загляделся на машины, и в его глазах загорелась страсть обладания ими. Должно быть, я уже не успею узнать, как он сумеет в будущем увязать свои лозунги с явной жаждой стяжательства и материального благополучия. Когда он достигнет цели, я буду уже до костей обглодан червями.

Мы простились, и он тут же ушел своим энергичным шагом. Я перестал быть его партнером и даже противником в борьбе. Он подвел итог, начисто вычеркнул меня из списка и будет считать каждое последующее свидание со мной излишне затянувшейся формальностью. Но у меня уже не было обиды на него.

Я стоял у входа в гостиницу, раздумывая, куда бы отправиться. Возвращаться домой еще не хотелось: быть может, я подсознательно рассчитывал на то, что, прождав подольше, Зося встретит меня более ласково, а я сумею растрогать ее и заразить теплом моего чувствительного тельца.

Вдруг передо мной возникла коренастая фигура. Это был Обуховский. Глаза его блестели, а щеки были покрыты кирпичными пятнами, видно, он неплохо заправился сегодня.

– Я хотел сказать вам несколько слов,- проговорил он с несколько вымученной улыбкой.

Я заметил, что у него слегка дрожат губы.

– Слушаю вас.

– Ведь мы можем теперь быть откровенны! – вскричал он.

– Разумеется. Прошу вас.

– Я не хотел разговаривать при этом… щенке!

– Теперь мы одни, я слушаю, коллега.

– Почему вы… почему вы в последнее время так травили меня? – Я?!

– Вы сами прекрасно знаете! Положение мое стало нестерпимым, и я уже хотел просить о переводе в другое место!

– Не может быть!

– Могу вам показать свое заявление! Я его сочинял целую неделю. К счастью, они сами вас раскусили!

– Вы чувствовали себя ущемленным?

– Разумеется! Да более преданного работника, чем я, не найти! Я же все за вас делал!

– Ну, это-то вы, пожалуй, преувеличили…

– Знаю я, почему вы себя так вели! Со страху, вот что!

– А чего или кого мне было бояться?

– Да каждого, если только он не канатный плясун! Вы ж, наверно, по ночам не спали, боялись, что кто-нибудь, кто по-настоящему работает, займет ваше место! И тогда кончится ваше царство: дирижирование, лавирование, подлизывание.

– Еще полчаса назад вы сами подлизывались ко мне,- напомнил я.

– Потому что вы всегда требовали этого! От всех! Вы окружили себя сплошными подхалимами, чтобы самому со спокойной совестью подлизываться к директору. И эти разные… секретарши… они, наверно, тоже вам твердили, что вы красивый, что вы гениальный! А вы в это верили!

– Нет,- ответил я.

– Верили! Верили! – завопил он, совсем уже расхрабрившись.- Мне жена каждый день твердит, что я тупица и олух. И я ей верю!

– Не стану подтверждать этого из вежливости,- улыбнулся я.