ЧАС ПИК

– Но мой-то сотрудник что должен делать, товарищ директор? – нетерпеливо воскликнул я.

– Мы рассчитываем к концу этой недели, самое позднее в начале будущей…

– Да ведь тело не может ждать десять дней, оно же в теплой комнате! – вскричал я.- Неужели у вас нет какого-нибудь спецфонда?

– Если бы завтра я сам умер, моя жена оказалась бы в том же положении, что и ваш сотрудник,- печально ответил директор.

– Я ей этого не желаю, товарищ директор,- со злостью резюмировал я и швырнул трубку.

Давидович смотрел на меня, меланхолически улыбаясь.

– Благодарю вас, пан директор,- сказал он.- Я поеду сам…

– Желаю успеха,- вздохнул я.

Мне захотелось как можно скорее выкинуть из головы этот гроб, и я протянул Давидовичу руку, изобразив на лице подходящее выражение. Вдруг боль в паху снова дала знать о себе. Это была какая-то пульсирующая боль, точно кто-то лягал меня изнутри. Я так и остался стоять в дверях, с нетерпением ожидая, когда минует этот неожиданный приступ. Минуту спустя боль действительно улеглась, и я наконец смог поехать па аэродром.

Неприятная история с гробом быстро улетучилась из моей памяти, я вел машину с небрежной уверенностью, изящно лавировал в потоке других машин и мастерски, с точностью до сантиметра тормозил. Щеголяя своей ломкостью перед Боженой, я в то же время убеждал и себя, что еще вполне молод и силен, а сознание того, что мне достаточно лишь протянуть руку, и эта сидящая рядом красивая девушка станет моей, наполняло меня легкой радостью. Жизнь казалась мне сейчас вереницей волнующих эпизодов, переплетенных друг с другом, точно звенья какой-то цепи, мерцающей манящими огоньками. Цепь эта исчезала в таинственной, но непременно светлой дали.

Мы доехали до аэродрома Окэпте, почти пе разговаривая,- я продолжал сохранять между нами должную дистанцию. Лихо облетев небольшую площадь, я остановил машину на стоянке и распахнул дверцу. В этот момент мои кишки снова пронзила боль, но только на мгновение. Я еще не задумывался над нею, приписывая ее какому-нибудь легкому отравлению. До сих пор я никогда не прислушивался к тому, что происходит в моем организме, я вообще не задумывался над тем, происходит ли в нем что-нибудь.

Едва мы с Боженой вошли в зал ожидания, как на нас обратились взоры всех присутствовавших: на нее смотрели с вожделением, на меня с завистью. То, что я шел с красавицей, которая привлекает к себе всеобщее внимание, окончательно вернуло мне доброе расположение духа.

– Этот итальянец – важная особа? – спросила Божена, также возбужденная новой для нее ситуацией. – Важная. Он представитель крупной фирмы. – Как вы хотите, чтобы я вела себя?

– Как дама: кокетливо, но с достоинством. Это будет вашим экзаменом. – Я даже боюсь,- вздохнула она, действительно волнуясь.

– А я не боюсь за вас. Мне кажется, вы способный человек. – Я никогда не играла роль дамы. В случае чего наступите мне на ногу, ладно?

– Ладно,- кивнул я.- А если это не поможет, сочту, что вы не сдали экзамена. – Я в вашей власти,- прошептала она покорно. – Тебе повезло, дитя,- ответил я с искренним убеждением.

Весь этот разговор-намек проходил по схеме, уже не раз использованной мною. Девушка реагировала правильно. Теперь этот флиртик следовало прервать: на сегодня никаких намерений у меня по отношению к Божене не было, а дальше будет видно.

Объявили о прибытии самолета из Рима. В зал ожидания вошли трое мужчин. Остановившись неподалеку от нас, они продолжали вполголоса разговаривать. Один из них, седовласый, был известным прозаиком. Второй, худой и нервный, заметив меня, несколько принужденно улыбнулся мне. Я поклонился в ответ и тоже улыбнулся. Это был мой однокашник Янек Сувальский, ныне известный поэт, утонченный и малопонятный. Я читал хвалебные рецензии на его книги и уверовал, что он занимает в нашей литературе почетное место. В последнее время мы виделись редко и всегда мельком, принадлежа, по сути, к двум разным мирам: я жил в мире конкретного, в постоянном действии, в движении, он – в мире раздумья, созерцания и творческого одиночества.

Извинившись перед Боженой, я подошел к нему.

– Привет, Янек,- сказал я, с деланной сердечностью пожимая его руку.- Я снова читал много похвал по твоему адресу…

– Просто я заключил с несколькими друзьями договор о взаимном поклонении,- ответил он с фальшивой искренностью.- А вот тебя я то и дело вижу с какими-то прелестными женщинами.

Говоря это, он взглянул на Божену. Та улыбнулась, как девица с плаката, рекламирующего зубную пасту.

– Своего рода компенсация,- ответил я с притворной горечью,- я ведь только чиновник.

– Я бы тебе не пожелал такой голгофы, как моя,- сказал он.- Ты выбрал лучшую долю. Живешь и работаешь как нормальный человек…

– А успех, слава? – рассмеялся я.