Час пик

Меньше всего Лене хотелось отвечать перед Костей Даниловым за выбитую дверь. Кроме того, если дверь действительно сломают, то Лене более не удастся убедительно изображать собственное отсутствие, а раз так, то притворяться дальше бессмысленно.

И она открыла дверь.

36

Ткача подвела самонадеянность.

Вот уж где он совершенно не ожидал никакой опасности, так это во владениях своего друга Грекова, под охраной лучшей в городе службы безопасности и в присутствии высшего милицейского начальства.

Кончилось это плачевно. Пока Добродеев произносил по трансляции свою речь, молодчики Ткача успели достать пистолеты, но пустить их в ход не смогли — хотя бы потому, что вооруженные люди в черном, ворвавшись в зеркальный зал, первым делом взяли в оборот любимого сына Ткача. А когда к голове драгоценного чада приставлена пара стволов, тут уже не до вооруженного сопротивления.

Тут же всех людей Ткача разоружили, а самого Ткача обрадовали сообщением, что если придется убивать заложников, то начнут с его ребят, затем последует его сын, а потом уже он сам. И только после этого наступит черед прочих гостей.

Самого Ткача с сыном сразу же отделили от большинства заложников и отвели в ресторан Герда, где уже находились губернатор, мэр, оба милицейских генерала и сам Греков — все вместе с семьями. Здесь же была и Яна Ружевич, которая наконец-то поняла, что имел в виду Коваль, когда пытался отговорить ее от приезда сюда. Самого Коваля с нею сейчас не было — его оставили в Зеркальном зале.

— Идиот! — прошипел Ткач, адресуясь к Грекову. — Доигрался со своим вещим сном.

Греков ничего не ответил. Он был до крайности подавлен.

Генерал Голубев держал себя в руках, хотя у него имелись основания быть еще более подавленным. Несколько минут назад кто-то из гвардейцев ордена сказал ему, что если предъявленные требования не будут выполнены в срок, то младшая дочь генерала, тринадцатилетняя Наташа, будет изнасилована и убита.

Инструктируя своих людей перед операцией, Великий Инквизитор сказал так:

— Мы стоим на стороне закона и порядка. Но нынешняя милиция забыла о том и о другом. Она продалась бандитам, ворам и стяжателям неправедного богатства. Она служит злу, и мы, защищая добро, вправе карать ее людей так же, как и всех служителей зла. Ничего не бойтесь и ни в чем не сомневайтесь.

Право же, странные представления о добре и зле были у человека, именующего себя Великим Инквизитором! Ничем не лучше воззрений настоящих инквизиторов древности, которые охотно и без зазрения совести сжигали на кострах девочек, обвиненных в ведовстве, и бросали в огонь младенцев, рожденных якобы от дьявола.

Оно и немудрено. Ведь недаром же этот человек с гордостью принял титул Великого Инквизитора, которым наградили его сочинители газетных статей.

А еще у этого человека было странное понятие о совести. Его совесть не могла смириться с тем, что соратники его по прошлым делам сидят в тюрьме, а он сам — на свободе. Совесть Великого Инквизитора тревожила судьба Крокодила и Казановы — ибо он винил себя в их неудаче. «Я должен их вызволить», — не раз говорил себе магистр «ордена Нового закона».

А вот убийства, совершенные им самим и его людьми тогда, полтора года назад, и еще раньше, и потом — они не трогали совесть Великого Инквизитора. Без тени сомнения полагал он, что не только бандиты и стяжатели неправедного богатства, но и их охранники, и члены их семей, и даже просто прохожие, случайно попавшие под пулю или осколок — все они наказаны не напрасно.

В явно ненормальном состоянии своем Великий Инквизитор не только утверждал, но и сам верил в то, что выполняет некую высшую волю, и что все, совершенное им — справедливо и праведно, и служит победе добра над злом.

Источник этой высшей воли Великий Инквизитор представлял не в виде Бога и не в виде дьявола, а в виде некоего Закона, единственным знатоком и толкователем которого магистр считал себя.

И самое странное — была в нем какая-то харизма, таинственная сила, заставляющая людей подчиняться его воле. С помощью одного гипноза маги ордена вряд ли смогли бы справиться даже с десятком его бойцов, но именем Великого Инквизитора они легко управляли сотней.

И теперь Наташа Голубева, стараясь как можно плотнее прижаться к отцу, как кролик на удава смотрела на одного из неподвижных «оловянных солдатиков». Он пугал ее гораздо больше, чем гвардеец, говоривший с генералом. У того были хотя бы живые осмысленные глаза.

А говорил гвардеец громко, и теперь Наташа, как и все присутствующие, ясно представляла, что будет с нею, если через несколько часов друзья Игоря За-рокова, Великого Инквизитора и сиятельного магистра, не окажутся на свободе и в безопасности.

37

Милиция ушла от Лены Зверевой под утро, так ничего от нее и не добившись.

Короленко легко говорить: «Выбей показания». А что ты с ней сделаешь? Ведь она даже не обвиняемая, а так, свидетель. И пригрозить ей нечем, и обещаний она слушать не станет.