Час ночи. Повести

- Мне, видите ли, по делу ее надо, - озабоченно произнес Виталий. - Спасибо, я тогда позвоню завтра.

И поспешно повесил трубку. Казалось, он уже привык свободно разговаривать с самыми разными людьми на любую интересующую его тему. А вот как на личную, так на тебе, дурацкое какое-то стеснение нападает.

Виталий встал из-за стола, убрал в сейф бумаги и, проверив в кармане пистолет, собрался было уходить, когда вернулся Откаленко.

Вид у Игоря был озабоченный и хмурый. Словно продолжая размышлять вслух, он досадливо сказал:

- Ко всем нашим хлопотам недоставало еще только Слона. Тут что-то надо придумать, старик. Ты не находишь? Какой-то фокус. Я так полагаю.

И фокус был придуман. Правда, не ими.

Павел Иванович отличался манерами величественными и неторопливыми и умел весьма ловко подавлять в себе всякую суетливость. Но на этот раз, сидя напротив мнимого Антонова в маленькой полутемной комнате с заколоченным снаружи окном, он все же не сумел удержаться и невольно забарабанил пухлыми пальцами по столу, а потом намертво сцепил их между собой. Он не верил своим ушам!

- А вы, мой друг, не ошибаетесь? - недоверчиво спросил он. - Такие вещи надо доказывать.

Сердюк - это был, конечно, он - достал из кармана кошелек и двумя пальцами вытянул оттуда небольшой бумажный квадратик.

- Вот, пожалуйста. Это его бирочка. С печатью и инвентарным номерком, как положено.

В свете тусклой, без абажура лампочки, спускавшейся с потолка, Павел Иванович, сдвинув на лоб очки, внимательно разглядел бумажный квадратик, потом пожал плечами:

- Бирка почему-то отдельно от него, - он указал рукой на старенький, из потемневшей кожи портсигар, лежавший на столе, и добавил с прежним недоверием: - И вообще, знаете, великий писатель, деньги, надо полагать, были. А такой дешевкой пользоваться… Странновато. Не находите?

- Не нахожу, - резко ответил Сердюк. - Итак, не хотите связываться? Пожалуйста! - Он бережно взял со стола портсигар, вложил в него бумажный квадратик с печатью и завернул в газету. - Подожду. Зато…

Павел Иванович снисходительно улыбнулся.

- Друг мой! Так же дела не делают.

- Я знаю, какие дела как делать, будьте спокойны, - многозначительно ответил Сердюк, засовывая сверток в карман. - Обойдусь без посредника, если так.

Павел Иванович невозмутимо пожал громадными плечами.

- Я только хочу сказать, что надо убедиться… гм… в подлинности, что ли. Откуда он у вас, если не секрет?

- От вас у меня нет секретов, - засмеялся Сердюк. - Он из музея.

- Понятно. Но какого именно?

- А черт его знает! Вам не все равно?

- Когда платишь такую сумму, риск должен быть минимальным. А я и так рискую. Покупателем должен быть иностранец, как вы понимаете.

- Это ваша забота.

- Так, так… Значит, из музея, - Павел Иванович задумчиво побарабанил пальцами по столу. - Что ж, давайте-ка мне его до завтра. Я проверю.

Сердюк насмешливо покачал головой.

- Э, нет. Желаете - проверяйте так. А штучку эту я из рук выпущу только в обмен на деньги.

Они еще некоторое время препирались, уговаривая друг друга и делая вид, что сделка не особенно их интересует.

В конце концов Павел Иванович объявил, что завтра даст окончательный ответ.

Когда он вернулся домой, Татьяна Спиридоновна еще не ложилась. Нервно прижимая руки к пухлой груди, она плачущим голосом сказала:

- Я сойду с ума от тебя. Неужели нельзя было позвонить? Час ночи.

- Ты же знаешь, что там нет телефона, - поморщился Павел Иванович. - Если можно, то чашечку кофе.

- На ночь? Очень полезно!..

Павел Иванович обычно не скрывал от жены свои наиболее крупные комбинации, он даже снисходил порой до того, что советовался с ней, и Татьяна Спиридоновна нет-нет да вдруг подкидывала что-то интересное и не позволяла упустить ни копейки. При этом она каждый раз непременно добавляла: «У нас дети, Павлуша. Ты всегда об этом забываешь». Действительно, взрослые сын и дочь давно жили своими семьями: сын в Ленинграде, а дочь в Харькове. И тот и другая, ни в чем особенно не нуждаясь, тем не менее уже привыкли, что по первой их просьбе родители высылали им солидные переводы. При этом сын, инженер, беспечно говорил жене: «Старики! Им много не надо. Накопили, конечно». А дочь умиленно сообщала супругу: «Мамочка для нас готова на все». Степень искренности всех этих слов уточнению при этом не поддавалась.

В тот поздний вечер, допивая на кухне чашечку кофе, Павел Иванович сообщил жене о своем разговоре с Сердюком.

- Кусок старой кожи, - брезгливо заметила Татьяна Спиридоновна. - Я тебя не понимаю, Павлуша.

Павел Иванович усмехнулся.

- Там, - он со значением поднял пухлый палец, - там за этот кусок кожи заплатят… - и, помедлив для большего эффекта, закончил: - Много тысяч долларов, много. Они малость свихнулись на подобных сувенирах.

- Боже мой! - Татьяна Спиридоновна всплеснула руками. - Но если так, о чем ты думаешь?

Павел Иванович, горой нависнув над чашечкой с кофе, буркнул глухо:

- О новом «динамо» думаю, вот о чем.