Час ночи. Повести

- За что же вас сажать, Полуянов?

- Вы думаете, я только пижон и спекулянт? Я еще, между прочим, человек!

- Вы еще трус и предатель.

- Верно! - запальчиво воскликнул Полуянов. - Но все-таки я еще и человек! Сажайте! Именно за предательство! Васька на моей черной совести, - он вдруг скривился, и глаза наполнились слезами. - И ничего не вернешь назад, это тот случай.

Виталий посмотрел на него с интересом. Нет, парень не притворялся.

- Я был сегодня у Веры Григорьевны, - тихо сказал Полуянов. - Я ей все рассказал. Поверьте мне, это было нелегко.

- Неужели она вас…

- Она меня прогнала. Она так плакала, что… Я, конечно, подлец и циник. Но я не выдержал. Даю слово. Горе есть горе. И мать есть мать. Вам моя мысль понятна?

- Насчет горя - да. А вот насчет того, чтобы сажать вас…

- Пожалуйста! Поясняю. Вы говорите «предатель». Нечетко. Есть статья, соучастник в… - голос его дрогнул, - в убийстве. Раньше я не знал, что такое совесть. Не знал! А теперь… Васька перед глазами стоит, как живой. Смеется, ругается. Я на лунатика сейчас похож. Я… я, если хотите, себя не узнаю. Ни в бога, ни в черта не верю! А в совесть поверил. Есть! Я думал сам себя… Утром сегодня залез на подоконник, окно открыл. Шестой этаж. Внизу люди, машинки бегут. Глаза зажмурил, шагнул на край, считаю до пяти… Не смог! Инстинкт проклятый! А раз так - сажайте. Я себя там изведу… Я не хочу жить, понятно вам?..

Полуянов говорил захлебываясь, с надрывом, вытирая рукой слезы. И чувствовалось, как переполняет, душит его незнакомое, страшное чувство - совесть.

И Виталий поверил. Не мог не поверить. И со свойственной ему горячностью откликнулся на этот взрыв человеческих чувств.

- Да бросьте вы, Полуянов! Жить все равно придется. И вину свою искупить тоже придется.

- Жить должен тот, - убежденно, как нечто вдруг твердо решенное, сказал Полуянов, - кто может свою вину искупить. Хоть чем-нибудь. А мне искупать нечем. Просто нечем. Васи нет и не будет. Вам эта мысль понятна? Не будет его, никогда не будет.

Виталий уже забыл о своей еще недавней ненависти к этому парню. Он так ясно вдруг представил себе, как Олег стоит на подоконнике и считает про себя, и на секунду даже пережил этот ужас, который не позволил тому сделать шаг вперед. Виталий искал и не находил слов, которые надо сейчас, немедленно сказать, чтобы Полуянов перестал бессмысленно терзать себя.

В этот момент в комнату вошел Откаленко. Вернее, он зашел чуть раньше, но Виталий только что заметил его.

Игорь с непроницаемым, как у Цветкова, лицом постоял минуту у двери, потом не спеша, деловито подошел к столу и сел напротив Полуянова. Он, видимо, уловил характер происходящего разговора и смятение, в котором находился сейчас его друг.

- Вот что, Олег, - сухо сказал он, однако называя Полуянова по имени и тем давая почувствовать ту крупицу доверия, которую в этот момент питал к нему. - Вот что. Надо нам помочь. Сможешь?

Полуянов горько махнул рукой.

- Я, знаете ли, даже себе помочь не смог. Духу не хватило. Так что чего уж там…

- Ты эти нервы свои оставь, - резко ответил Откаленко. - Захочешь, так сможешь. И Васю раньше времени не хорони. Жив он пока. И врачи обещают: будет жить. Вот он его спас, - и Откаленко кивнул на Виталия.

Полуянов ошалевшими глазами посмотрел на Игоря.

- Жив, говорите?..

- Именно.

- Тогда… тогда я что хотите сделаю! Тогда я…

- Ну, то-то. А теперь вспомни, - Игорь говорил напористо и веско. - Позавчера в ресторане ты передал одному человеку записку. Так?

- Ну, передал…

- Неужели ты в нее не заглянул?

Полуянов слабо усмехнулся.

- Такое не в моих привычках… бывших.

- Значит, заглянул. Что там было?

- Всего два слова: «Встретимся у слона». Разве тут чего поймешь?

- Что сказал тот человек, когда прочел?

- Сказал, что будет ждать там перед обедом.

Но тут вдруг вмешался Виталий.

- А не помнишь, - быстро спросил он, - как «слон» было написано, с большой буквы?

- Помню, - ответил Полуянов. - С большой. Как имя.

Откаленко решительно хлопнул ладонью по столу, точно так, как это делал Цветков, заканчивая разговор.

- Пока все. Ступай, Олег, домой и…

- Не пойду, - упрямо помотал головой тот. - Арестовывайте.

- Ты нам не диктуй, кого когда арестовывать, понятно? - прикрикнул на него Откаленко и многозначительно добавил: - Может статься, ты нам еще пригодишься. И глядишь, кого-то - кого-то! - от большой беды спасешь. Для такого дела стоит себя поберечь, понятно? И нервы свои тоже. Так что давай, давай ступай. И чтоб спать сегодня. Такой тебе приказ.

Безапелляционный, уверенный тон Откаленко, без тени сочувствия и утешения, внезапно подействовал на Полуянова. Он пожал плечами, встал и, неловко простившись, направился к двери.

Вслед за ним поспешно вышел и Откаленко: его вызвал по телефону Цветков.

Оставшись один, Виталий нерешительно посмотрел на телефон, потом все же снял трубку и набрал номер.

Откликнулся строгий женский голос, и Виталий сказал:

- Будьте добры, можно Светлану Борисовну?

- Она еще в командировке, товарищ, - ответил голос, неожиданно смягчаясь. - Но вечером приезжает. Так что завтра уже будет на работе. А кто ее спрашивает?