Час ночи. Повести

- Да, объяснили, что эти чертежи изготовлялись уже после перестройки.

- Вот тебе раз! А как же, по-вашему, мы тогда перестраивали завод? - рассмеялся Ревенко. На круглом его лице не было заметно ни растерянности, ни досады.

«Нервы у него что надо», - подумал Игорь и пояснил:

- Говорят, что перестраивали по эскизам. Вы этого не заметили?

- Нет, не заметил.

- Странно, - покачал головой Игорь. - Вы не находите? Ведь все, кроме вас, это заметили.

- А мне странно другое.

- Что именно?

- Ваш тон, - строго сказал Ревенко. - Вы меня как будто в чем-то уличаете.

- Дело не в тоне, а в фактах. Вы ими недовольны? А меня они удивляют. Вы же умный человек, Владимир Яковлевич. Смотрите, что получается. Ваш завод перестроен со значительными отступлениями от проекта. Так?

- Так. Что из этого?

- А Барановский комбинат построил свой цех в точности по этому проекту. Вот справка. Что это может означать? Любой человек вам скажет: это означает, что данные чертежи предназначены для Барановского комбината. Тогда где же чертежи, где проект, по которому перестраивался ваш завод? Может быть, их уничтожили? Или потеряли?

- Глупости!

- Совершенно с вами согласен. Остаётся предположить одно: их просто не было. Были эскизы.

- И это было бы грубейшим нарушением! - воскликнул Ревенко, вцепившись побелевшими пальцами в свой портфель.

«Э, милый, ты начинаешь срываться, - усмехнулся про себя Игорь. - Даже твои нервы, кажется, не выдерживают». И спокойно заметил:

- Конечно, нарушение. Но автор проекта Лучинин сам руководил перестройкой. Все очень спешили. Так что наличие эскизов можно если не оправдать, то объяснить.

- Ваша обязанность не объяснять, а выслушивать объяснения!

- Я именно так и сделал. И именно так все мне и объяснили, кроме вас. Вы объясняете очень странно.

- Вся рота шагает не в ногу, один он в ногу, - пробасил со своего дивана Раскатов.

- А вы!.. - обернулся к нему Ревенко. - Вы!.. - и вдруг спокойно и иронически закончил: - Вы ведь были, кажется, другого мнения, Викентий Петрович. Неужели так быстро поменяли?

- Не быстро, - пробурчал Раскатов. - Совсем не быстро. А надо было бы.

- Минутку, Владимир Яковлевич, - вмешался Игорь. - Я записываю ваше объяснение. Итак, завод перестраивался по чертежам, по которым потом был построен цех на Барановском комбинате. При этом вы внесли в проект большие изменения, иногда даже ухудшая его тем самым.

- Позвольте! Почему же ухудшая?

- Качество продукции у вас несколько хуже. А производительность меньше. Вот справка главного инженера комбината.

- Ну, знаете! Мы строили первыми.

- Конечно. Итак, я вас правильно понял?

- Да, - резко ответил Ревенко. - И компетентная комиссия из министерства…

- Вот теперь перейдём к этой комиссии, - перебил его Игорь. - Вы давно знакомы с её председателем?

- Я?.. Сравнительно давно.

- Вы, кажется, учились вместе?

Ревенко усмехнулся, демонстрируя удивительное самообладание, и провёл рукой по волосам.

- Кто вам это сказал? Впрочем, извините. Вам ведь нельзя задавать вопросов. И у вас… э-э, свои методы.

- В данном случае метод был весьма прост, - невозмутимо ответил Игорь. - Нам сказал об этом сам Михаил Никитович Кобец.

- Сам?! - не смог сдержать изумления Ревенко. - Но позвольте! Как вы могли…

- Оставьте вопросы, - сухо прервал его Игорь. - У меня слишком много их к вам. Так вот. Кобец признал свою полнейшую некомпетентность в данном вопросе. И мы ещё к этому вернёмся. А сейчас скажите: вы знали об анонимных письмах, поступивших в прокуратуру, в газету, в министерство по делу Лучинина?

Ревенко снова взял себя в руки и спокойно ответил:

- Конечно. Я их даже читал.

- Они содержат, в общем, одни и те же обвинения, не так ли?

- Да, пожалуй.

- У вас не возникло ощущения, что их писал один и тот же человек?

- Я об этом не думал.

- А вы не подумали, что их автор очень хорошо знает заводские дела и, возможно, сам работает на заводе?

- Вполне вероятно.

Ревенко был спокоен, удивительно спокоен, только полное лицо его словно окаменело, даже глаза, только двигались губы.

- Мы тоже обо всем этом подумали, - медленно сказал Игорь. - И нашли их автора.

- Поздравляю.

- И он сознался. Ему, собственно, ничего больше не оставалось. Это некий Носов. Вы его знаете?

- Знаю, - сухо ответил Ревенко.

- Прекрасно. Но вот что на первый взгляд странно. Все обвинения, содержавшиеся в письмах, подтвердила комиссия. Ей давали объяснения вы…

- Не я один.

- Конечно. Но вы давали объяснения именно по этим пунктам. Так пишет нам Кобец, - Игорь указал на одну из бумаг на столе. - И эти же самые пункты, эти же обвинения, вы подсказали Носову для его писем. Вот его показания.

- Ложь, - спокойно произнёс Ревенко. - И притом наглая ложь.

- Вот как? - удивился Игорь. - Но Кобец - лицо официальное и к тому же ваш старый приятель. Зачем ему…

- Я говорю про Носова, - с ударением на каждом слове, медленно и твёрдо произнёс Ревенко. Лицо его при этом оставалось неподвижно, глаза смотрели куда-то в одну точку.

- Про Носова? - переспросил Игорь. - А Кобец, значит, прав?

- Да.