Час нетопыря

Фёдлер припоминает, что уже несколько дней встречи с ним ждут двое иностранных журналистов. Первый из них — корреспондент французской газеты «Глоб», но вице-канцлер не думает, что французская пресса самая подходящая для изложения его взглядов. Зато второй — какой-то поляк или венгр, представляющий, как он утверждает, большую некоммунистическую газету. Чью? Католиков, либералов, ремесленников? Ладно, все равно.

Фёдлер дает распоряжение пригласить этого поляка или венгра и послать за ним машину. Не очень-то ясно, как там, на востоке, обстоят дела в прессе. Но для того, что он хочет высказать, это будет весьма подходящий медиум.

Этот корреспондент из Восточной Европы крайне антипатичен. В такое раннее время дня он уже изрядно подвыпил. Начинает распространяться о жестокостях коммунизма, очень скверно отзывается о русских, уверяет, что восхищен Федеративной Республикой, что-то взахлеб лопочет о христианской цивилизации.

Фёдлер холодно смотрит на него и не произносит ни слова.

Человечек удваивает красноречие, расписывает обиды, которые он претерпел от красных, уверяет, что Восточная Европа никогда не примирится с российским ярмом.

Фёдлер встает из-за стола и открывает дверь.

— Я с сочувствием выслушал ваш рассказ, — говорит он. — Но у меня сложилось впечатление, что я это когда-то слышал. Если вам нужна какая-либо помощь, обратитесь к моему секретарю, вторая комната справа. Я лично занимаюсь политикой. До свидания.

Итак, дела с прессой придется покамест отложить. Нехорошо, что у Фёдлера нет в этот драматический момент ни одного надежного человека из этого круга. Ничего не поделаешь. Надо что-то придумать.

Теперь пришло время побеседовать с доктором Пфейфером.

XXIII

Очень немногие в Ленгли, кроме директора ЦРУ и начальника оперативного отдела, знали, кто такой Палмер-II. Даже непосредственные исполнители его приказов не могли сказать, то ли это один конкретный, живой человек, то ли общий псевдоним какой-то нестабильной и глубоко законспирированной руководящей группы. Резидентура ЦРУ в Мюнхене координирует не только действия разведки на территории Федеративной Республики, но также и всю ее деятельность на восток от Эльбы, в том числе и такие операции, в которые посвящены лишь несколько человек в Вашингтоне. Руководство миссией такого ранга должно было быть организовано так, чтобы буквально никто из непосвященных не мог установить личность шефа резидентуры.

Поэтому даже непосредственные помощники Палмера-II не могли сказать, является ли Дик Горди, мюнхенский «оперативный шеф», самим Палмером-II, или же он действует по договоренности с тем, кого они ни разу в глаза не видели. Зачастую во время важнейших совещаний Дик устраивал краткий перерыв, выходил в соседнюю комнату и возвращался с уже окончательным решением. Конечно, это могла быть и детская проделка в духе Джеймса Бонда, так как ничто не мешало Дику поговорить и с самим собой. Но могло быть и совсем иначе. Дик доставал из кармана небольшую черную коробочку — разумеется, неразборную, с таким же, разумеется, кварцованным модулятором, разумеется, выложенную внутри слоем серебристого манизита — самого чудовищного взрывчатого вещества, какое изобретено человеком, — и трудно было исключить, что он и в самом деле разговаривал с каким-то таинственным лицом, казавшимся иногда чуть ли не сверхчеловеком. Со временем люди Палмера-II свыклись с этой абсурдной ситуацией и перестали размышлять, на кого они, в сущности, работают. Впрочем, у них было столько интересных занятий и всяких забот, что и времени не хватало на разгадку еще каких-нибудь головоломок. Кто-то, впрочем, пошутил, что Палмер-II — просто большой пузатый компьютер, который установлен в Ленгли, и с ним-то тайком разговаривает Дик Горди при помощи своей черной коробочки. Но это в конце концов не так уж важно.

Палмеру-II, кем бы он ни был, полагается действовать строго в рамках полученных им инструкций. Эти инструкции, как постановил конгресс, каждый раз должны быть одобрены директором ЦРУ, а в некоторых случаях и утверждены президентом, чтобы избежать тех неприятных случаев, которые так повредили репутации ЦРУ в начале 70-х годов. Это правило неплохо для того времени, когда ничего особенного не происходит. Но когда на счету каждая минута, а инструкций нет, время торопит, люди ждут, а земля горит под ногами — тогда к черту почтенный конгресс с его бюрократическими циркулярами. Сигнал «зеленой тревоги» создает такую ситуацию, в которой пассивность, ожидание разъяснений или приказов, а прежде всего безынициативность могут нанести больше вреда, чем действия противника. Во всех военных школах сегодня учат, что застать врасплох — значит наполовину победить.

Поэтому 12 июня Палмер-II, кем бы он ни был, связался с командиром американского 655-го батальона в Бамбахе и вопреки всем инструкциям, уставам, обычаям и запретам обрисовал ему ситуацию, возникшую в связи с похищением нейтронной боеголовки.