Час нетопыря

— Мой дорогой Дагоберт, это похоже на детективный роман, а не на политику. Не будешь ли так любезен сказать, что должны искать мои таможенники?

— Подозрительные предметы, а особенно военное снаряжение.

— Пушки? Винтовки? А может, атомную бомбу?

— Что-то в этом роде.

— Ах, Дагоберт, спасибо тебе за предупреждение. Ты, видимо, хочешь сказать, что у вас пропала какая-то бомба или что-нибудь в этом роде. Понимаешь ли ты, что напишет завтра моя пресса, если я без всяких объяснений закрою восточную границу?

— Что делать, Пьер. Поступай, как считаешь нужным. Постараюсь тебе позвонить, как только смогу сказать больше. До свидания.

— До свидания, мой друг.

Лютнер вытирает вспотевший лоб. Конечно, это был ненужный и опасный разговор. Пейо разболтает об этом деле всему Парижу, а боеголовки беспрепятственно перевезут во Францию. С какой же другой целью похитители везли их в сторону границы? Что делать? Все, что можно предпринять в этой ситуации, Лютнером сделано.

Канцлер вызывает начальника своего ведомства.

— Мой военный адъютант здесь?

— Ждет уже полчаса.

— Пусть войдет.

Высокий, красивый и элегантный капитан Куно фон Ризенталь докладывает о прибытии.

— Господин капитан, — говорит Лютнер, глядя молодому офицеру прямо в глаза. — Вам предстоит трудная, очень трудная задача. Как сказано в присяге, которую вы принимали после окончания офицерской школы? Кому вы присягали на верность и послушание?

Куно фон Ризенталь не теряется ни на миг. В офицерской школе его научили не только безукоризненным манерам. Научили также владеть собой буквально в любой ситуации.

— Я присягал на верность Федеративной Республике, господин федеральный канцлер, — отвечает он, как на экзамене. — На верность конституции и правам немецкого народа.

— Это хорошо, Куно, это очень хорошо. Настал момент выполнить присягу. Я не могу посвятить вас ни в какие детали, но, как федеральный канцлер, должен вас заверить, что над нашей страной нависла серьезная опасность. Ваша задача такова. От моего имени вы немедленно вызовете вертолет, находящийся в распоряжении Генерального инспектора бундесвера, после чего, снова сославшись на мой приказ, потребуете перечень всех секретных баз, в которых складированы нейтронные боеголовки.

— Прошу прощения, господин канцлер, — прерывает его фон Ризенталь, — никто мне не даст такого перечня. Это документ шестой степени секретности, доступ к которому имеют только девять человек во всей Федеративной Республике. Мои полномочия распространяются только на четвертую степень секретности.

— Это не препятствие. Я потребую, чтобы министр Граудер выдал вам соответствующий документ.

— Такого документа даже министр обороны не может выдать без согласия военной контрразведки.

— Я лично распоряжусь, чтобы он выдал его, минуя контрразведку.

— Как прикажете, господин федеральный канцлер.

— Имея на руках перечень секретных баз и вертолет в своем распоряжении, вы выберете, но уже после старта, любую из секретных баз и прикажете пилоту туда вас доставить. Прилетев, вы должны детально ознакомиться с системой безопасности, с ведением документации, то есть практически со всеми делами. Вам ясно?

— Господин федеральный канцлер, мой чин слишком невысок для выполнения такой задачи. Базами командуют, как правило, строевые офицеры высшего ранга.

— Вы получите специальные полномочия за моей подписью.

— Понимаю. После возвращения я должен явиться с докладом?

— Да. С подробным, исчерпывающим докладом. Представьте себе, что вы, скажем, террорист или агент противника и намерены захватить нейтронную боеголовку. Прошу вас оценивать функционирование выбранной вами секретной базы с точки зрения не офицера бундесвера, а врага нашей системы, диверсанта, шпиона, террориста. Смотрите внимательно, капитан, и в рапорте ясно укажите, где слабые звенья.

— Я понял вас, господин федеральный канцлер. Это не простое дело, так как мои технические познания невелики, но постараюсь сделать все, что в моих силах. Я могу идти?

— Да. Скажите, пожалуйста, начальнику моего ведомства, чтобы немедленно пригласил ко мне вице-канцлера Фёдлера.

Минуту-другую Лютнер остается в кабинете один. Он смотрит на хрустальные светильники под потолком и на палисандровые полки библиотеки. Выглядывает в окно, давно прикрытое решеткой от гранат или бомб террористов. Ах, какая прекрасная июньская погода! Потом вертит в руках ореховую фигурку Ганеши, которую когда-то подарил ему индийский премьер.

«Это страшно, — думает канцлер Лютнер. — Это по-настоящему страшно. Если я немедленно не приму решительных мер, несчетное число людей уже сегодня вечером начнет, быть может, умирать в муках. Столько боеголовок похищено не для того, чтобы позабавиться. Неизвестные, кто бы они ни были, наверняка понимали, что нейтронная боеголовка — это не обыкновенная тротиловая бомба. Что она набрасывается на человека, словно бешеная собака, коварно и жестоко, не оставляя никакой надежды на спасение. Боже мой, кто же эти люди? Чего они хотели добиться, к чему они стремятся?»