Восемнадцатого февраля большая колонна тронулась от Майдана до Рады, где должно было голосоваться возвращение к Конституции 2004 года – от президентской республики к президентско-парламентской. Эта Конституция, то отменяемая, то вводимая вновь, стоила немало грязи, крови и мерзости и сколько еще будет стоить.
Вопрос о введении или не введении конституции «две тысячи четвертого року» был договорен еще до этого, как условие перемирия после январских столкновений. Но теперь депутаты Партии регионов во главе со спикером Рыбаком всячески затягивали решение этого вопроса, и можно было ожидать, что они собираются его прокатить. Видимо, кому-то из парламентской оппозиции, имеющей на Майдан очень слабое влияние, пришло в голову попросить «помощь зала». Майдановцы согласились, а чому бы нi? Тем более что противостояние уже затихало, разбирали баррикады, и надо было думать о дальнейшей судьбе, возможно, как некой легальной политической силы. Короче, пошли.
Самое интересное, что контролируемую Майданом территорию от основных правительственных зданий отделяли порой сотня-две метров. Так что идти было недалеко. В Мариинском парке стоял Антимайдан. Кто-то называл его титушками, но от этого суть не менялась. Между ними – цепь «Беркута» и Внутренних войск – срочников. В конце концов вялое перебрасывание камнями и взрывпакетами с гвоздями превратилось в попытку прорвать оцепление «Беркута». «Беркут» бросился вперед, не ожидавшие этого, не имевшие подкреплений и укрытия за баррикадами майдановцы бросились бежать, их догоняли и били, подчас очень жестоко, насмерть.
Тогда же и с той и с другой стороны было применено оружие, в том числе травматы и револьверы Флобера – патроны небольшого калибра, отстрел идет только за счет воспламенения капсюля. Тем не менее при стрельбе в упор можно тяжело ранить и даже убить.
В это же время в Западной Украине начались захваты обладминистраций, зданий МВД, РОВД и даже воинских частей.
«Беркут» начал общее наступление. Территория майдана сократилась до того, что даже знаменитая стела на площади Незалежности – майдановцы называли ее «Оксана» – была в руках правоохранительных органов.
Не имея прикрытия баррикадами, ожидая массированного и окончательного штурма в ночь с 19 на 20 февраля, майдановцы отгородили свою территорию огненным щитом, создавая сплошную линию огня и бросая все, что могло гореть.
В ту же ночь сотрудникам киевских РОВД было выдано оружие. При попытке пробить баррикаду подожжен БТР Внутренних войск. Становится понятно, что времени нет ни у одной, ни у другой стороны, – майдановцы ждут оружия из Львова, как только они его получат, в центре Киева будет бойня.
Тем временем глава Правого сектора Дмитрий Ярош идет на прием к… президенту! И они разговаривают два часа!
О чем два (по другим данным – полтора) часа говорили диктатор и один из тех, кто пытался его свергнуть?
Договаривались о дальнейших действиях? Ярош отчитывался о результатах?
Бог весть.
Что бы ни говорил Ярош, остается фактом то, что Ярош не был ни лидером Майдана, ни наиболее ярким его представителем, никто не уполномочивал его говорить с президентом от имени Майдана. Ярош был командиром боевиков-неонацистов и во многом нес ответственность за ту волну насилия, которая захлестнула Киев и превратила мирный, в общем-то, протест в восстание. О чем командир боевиков и президент страны могли говорить два часа?