Час испытания

В это же время Мирон и Пантей искали помощи в других местах. Мирон, как коренной обитатель портового района, отлично знал многих тамошних "знаменитостей" и мог с ними договориться, а Пантей пытался убедить простых горожан. Бергтер же занялся вербовкой уличных наркоторговцев. Как бы ни было гадко от сотрудничества с такими отбросами, но в борьбе за правое дело годятся любые средства, думал купец, незаметно для себя повторяя слова Пастыря.

Максимиллиана мягко, но настойчиво выпроводили на улицу, заодно посоветовав забыть дорогу к этому дому. Но он не собирался возвращаться в это место. Он торопился убраться из неблагополучного квартала до того, как его увидят и зарежут. Тёмные узкие переулки не пугали его. Торговец страшился людей, которые могли бы там прятаться.

Он выбрался к площади и облегчённо вздохнул. Виселица снова была полна, окоченевшие тела раскачивались на ветру, но их общество оказалось гораздо приятнее, чем общество Власа и его дружков. При одном воспоминании об этих лицах толстяка кидало в дрожь.

Купец огляделся, и, никого не обнаружив, поплёлся в замок, где теперь обычно ночевал, среди так называемых "братьев". Так он не привлекал лишних подозрений и мог постоянно получать информацию. Условия там, конечно, были хуже, чем в любой из таверн города, и гораздо хуже, чем в старом доме торговца. Но на таверны не было денег, а из дома его бесцеремонно выкинули эти самые "братья". Максимиллиан про себя ещё раз помянул их недобрым словом.

На входе он перекинулся парой слов с охранниками, посетовав на то, что улицы с каждым днём становились всё опаснее. Привратники зябко поёжились в тонких шерстяных рясах и ответили, что лучше уж бегать по опасным улицам, чем стоять весь день на холоде. Макс засмеялся вместе с ними и прошёл в замок. Там его ждала горячая еда и тёплая постель, и это хоть немного поднимало настроение.

Толстяк прошёл в казарму, пропахшую солёным потом и дымом, попутно здороваясь с местными.

— Куда ходил? — с невинным видом поинтересовался молодой послушник, не отрываясь от починки сапог.

У Максимиллиана по спине пробежали холодные мурашки.

— В патруль, — с трудом поборов волнение, выпалил торговец первый попавшийся ответ.

Послушник удивлённо посмотрел на собеседника, широко раскрыв глаза.

— Без оружия? — с коротким смешком воскликнул неофит, и остальные поддержали его дружным смехом.

— Я его уже сдал, — сдавленно произнёс Максимиллиан, пробираясь к своей постели.

Он обессиленно упал на тонкий соломенный тюфяк и провалился в беспокойный сон.

Эта комната замка отличалась своей простотой. Под потолком горело несколько лучин, едва разгоняя тьму. Голые стены, на которых висело несколько полочек, циновка в углу и грубый деревянный стол. Жилище Пастыря отличалось своей аскетичностью. Пастырь сидел в полумраке, читая очередной философский трактат. Прямо напротив него сидел Мельник, покачиваясь на деревянном табурете.

— Меня волнует происходящее, брат, — безжизненным голосом произнёс Мельник, потирая квадратную челюсть.

— И ты пришёл ко мне, чтобы об этом сообщить? — проскрипел старик, не отрываясь от чтения.

Мельник вздохнул.

— Я волнуюсь за успех нашего дела. Народ недоволен, — продолжил он.

— Наше дело обречено на успех, — равнодушно ответил ему Пастырь. — Народ просто не знает, чего он хочет. Народ нужно направлять и поддерживать.

— Вот именно! Направлять, а не развешивать по столбам!

— Они сами виноваты в том, что не захотели принять истину. Мы не можем их за это винить, — начал объяснять старик.

Одна из лучин догорела и погасла. Пастырь поднялся с жёсткой лавки и запалил новую, небольшой прищепкой закрепляя её на место прежней. Закончив с освещением, он уселся поближе к Мельнику.

— Чем сильнее наказание, тем крепче вера в то, что закон силён. А когда народ верит в закон, то никакие беды не страшны, — продолжил он. — Давным-давно, на моей родине был закон, что если солдат бежит, то казнят весь десяток. Если бежал десяток, то казнили всю сотню. И наша армия была самой могучей во всём мире. Ты, как воин, должен это знать.

Мужчина понуро кивнул. Он даже не заметил, как мастерски Пастырь вывернул тему беседы.

В дверь осторожно постучали.

— Заходите, — произнёс старик, снова принимаясь за чтение.

В комнату вошёл один из молодых послушников, из тех, что были набраны в близлежащих деревнях. Из таких получались отличные слуги и посыльные, неграмотные, но преданные до глубины души.

— Пастырь, — начал он с благоговением в голосе. — Там пришёл какой-то человек, говорит, что у него есть важное сообщение.

— От кого? — поинтересовался Мельник.

— Он не назвал имени, но сказал, что это очень важно. Сказал, что ищет встречи с Пастырем, или с кем-нибудь из Девяти, — охотно поделился информацией неофит.

— Приведи его, — распорядился старик.

Послушник быстро скрылся в коридоре. Через несколько минут за дверью снова послышались шаги, и в комнату вошёл невзрачный мужичок в серой куртке и капюшоне.

— Добрый вечер, — поздоровался гость, закрывая за собой дверь.

Пастырь с Мельником одновременно подняли руки в знак приветствия.