Час до полуночи

Мы пошли по коридору, ступая как можно тише, готовые в любую секунду последовать за сбежавшими товарищами. Тьма вокруг нас жила своей, недоступной для нашего понимания жизнью. Она то сгущалась, то пропадала вовсе, то вдруг превращалась в вязкий поток, истекающий в бездонную воронку в конце коридора, то покрывалась явственной рябью. В глубине ее вспыхивали багровые искорки и скользили неясные тени-сгустки, собираясь в чуть угадываемые чудовищные фигуры, распадающиеся затем на рваные клочья, уносящиеся в ничто. Мои нервы были на пределе. Т. выглядел не лучше. Я пожалел, что не повернул обратно, но тут в моем мозгу отчетливо сформировалась мысль, что до входной двери мы, скорее всего, не добрались бы. Чуждая воля коснулась моего сознания, однако этого касания хватило, чтобы тело мое сковал ужас. Я резко остановился. Т. Налетел на меня.

— Что случилось? — испуганно спросил Т.

— Все в порядке, — успокоительно прошептал я. — показалось, будто лампа гаснет.

Мы достигли кабинета и осторожно заглянули внутрь. Кабинет был пуст. Профессор не пожалел свеч. Канделябры стояли на полу, на столе на подоконнике. Исписанные листы валялись вокруг стола, так словно Мартинсен, исписав очередной лист, небрежно сбрасывал его на пол. Свиток лежал поверх беспорядочной кипы бумаги. Я подошел к столу, отложил свиток в сторону, взял первый лист сверху, поднес к глазам…

Т. в это время решил проверить спальню. Толкнув закрытую дверь, он шагнул за порог. Я успел прочитать первые строчки рукописи, как Т. издал сдавленный крик и попятился.

Я быстро повернулся и увидел стоящего на коленях обнаженного человека. Его фигура почти закрывала тело профессора Мартинсена. Человек медленно поднялся на ноги. Он был высок, ростом выше двух метров. Крепкий торс, широкие плечи, узкая талия, длинные мускулистые руки. Оживший античный атлет, сильный и прекрасный, если бы не окровавленное лицо. Кровь стекала по подбородку и капала на плиты грудных мышц и, клянусь богом, это была не его кровь. Гигант окинул нас алчным взглядом и жутко ухмыльнувшись, полез в кабинет. Т. дико завизжав, бросился прочь, по пути толкнув меня. Почти упав на столешницу, я инстинктивно схватил свиток и часть рукописи, сколько сумела захватить моя рука. Гигант почти достал меня. Оттолкнувшись от стола, я выпрыгнул из кабинета и ринулся вслед за Т. В коридоре Т. уже не было. Достигнув лестницы, я обернулся. Гигант не преследовал меня. Он стоял у кабинета и тело его на глазах менялось. Оно укорачивалось и расширялось, превращаясь в туловище огромного животного. Лицо гиганта также претерпевало метаморфоз. Челюсти явственно выпирали вперед, обнажая большие серо-желтого цвета клыки и массивные зубы, скулы расходились в стороны, отмечая очертания будущей кошмарной морды твари. Тьма клубилась вокруг этого получеловека, полу чего-то еще, пока не оформившегося окончательно и те призрачные фигуры, которые я мог различить на пути к кабинету, приобретали все более четкие формы. Вот из нее вылезла когтистая чешуйчатая лапа и потянулась ко мне. Я завизжал не хуже Т. и без памяти слетел с лестницы.

Тут господин Р. замолчал, не в силах справиться с волнением. Успокоившись, он продолжил: «Не знаю, как я оказался на улице. Т. исчез. Не оглядываясь, я бежал прочь. Добравшись до своей комнаты, я забился в угол и просидел, не смыкая глаз, до самого утра. Мне хватило сил прочесть заметки профессора. Он писал, что боги, низвергнутые и забытые, не исчезают, а оказываются выброшенными за пределы видимого мира. Профессор, вслед за таинственным автором, называл это место Пустошью. Там, ставшие вмиг никому не нужными, они прозябают вечность, мучимые неутолимым голодом и ненасытной жаждой отмщения. Чем дольше отвергнутые боги остаются в Пустоши, тем нестерпимее становятся их муки и. Тот, кто написал манускрипт, нашел путь к Пустоши, а профессор, не задумываясь о последствиях, произнес заклинание, открывшее голодным богам ворота в наш мир.

Я хотел сжечь и рукопись и свиток, но вовремя остановился. Ворота оставались открытыми и до тех пор, пока они не запечатаны, зло могло беспрепятственно проникать к нам. В моих руках оставался ключ и только я мог их снова запечатать. Все, в чем я нуждался, для того, чтобы восстановить недостающие куски рукописи, было время и знания. Ужасно, но мне не хватало ни того, ни другого. Я знал, что безжалостные преследователи не оставят меня в покое. Единственное, что я мог придумать, бросить учебу и покинуть Францию, скрыться, насколько это возможно, и разобраться с проклятым манускриптом. Я так и поступил».

Господин Р. сделал небольшую паузу. Оглядев присутствующих, он горько усмехнулся.