Чароплет

— У тебя состоялось незапланированное купание по дороге домой.

— Шеннон рассказал?

— Сама чувствую.

Никодимус снова кивнул — как-никак Боанн водная богиня.

— Шеннон говорит, ты выронил весло, увлеченный мыслями о какой-то красавице.

Никодимус застонал.

— Я боялся, что это купание подмочит мою репутацию у кобольдов. Но когда я забирался назад в лодку, Шеннон объяснял им, что я замечтался о Франческе. Жила, кажется, понял, а вот остальные озадачились. Они ведь человеческих мужчин от женщин почти не отличают. Но когда разобрались, в чем дело, хохотали до упаду. Особенно Изгарь с Яшем. Подозреваю, эти двое меня теперь до старости изводить будут.

Боанн улыбнулась.

— И рыбаков окрестных жалко. Кобольдский хохот пострашнее эха из пылающей преисподней.

— Ты замечтался о Франческе?

— У нее непривычно яркий праязык.

— И он тебя влечет.

— Да, — не сразу признал Никодимус. — Но я не понимаю, влечет как мужчину к красивой женщине или как вот этих рыб? — Он кивнул на лазурные силуэты, толпящиеся под фонарным прутом. — Впрочем, в обоих случаях нечего мечтать попусту, нужно сосредоточиться на изумруде.

— Ты по-прежнему его чувствуешь?

— Да, он все так же пробивается через заклинания на моем шраме. — Никодимус потер шею и в который раз вспомнил Джеймса Берра, своего злополучного родственника, жившего триста лет назад и тоже страдавшего какографией. Врожденной или подстроенной Тайфоном — неизвестно. Никодимус оглянулся на богиню и поспешил сменить тему. — Как вы оцениваете состояние магистра?

— После встречи с собственным призраком? Он совсем отчаялся.

Никодимус закрыл глаза.

— Нужно помочь ему бороться. У Дейдре есть план. — Он посмотрел на Боанн, внимательно наблюдающую за кобольдами. — Богиня, не сочтите за дерзость, но каково было так долго обходиться без Дейдре? Томиться рядом все эти годы, не имея возможности приблизиться…

— Тяжелее всего бывает, когда я казнюсь за ревность к Кайрану, оттолкнувшую Дейдре. В такие дни мне хочется сбежать от самой себя.

Никодимус кивнул.

— Пора бы уже ловить. — Боанн показала подбородком на кобольдов. — Ближе рыба не подберется.

Кобольды лежали не шелохнувшись.

— Никодимус, я вот что подумала, — мягко продолжила богиня. — Если ты так же теряешь власть над собой, как эти рыбы, может, тебя влечет не Франческа. — Она встала. — Может, это изумруд.

И тут Яш отдернул светляка, а Кремень набросил на прут кожаный колпак. Озерная гладь под плотным лесным пологом, не пропускающим ни лунного, ни звездного света, стала черной, как смола. Жила закинул в воду сеть из блестящего чернильно-фиолетового текста, которая тут же затянулась мешком.

С радостным гвалтом кобольды выволокли на берег бьющуюся в путанице сияющих фраз добычу. Никодимус громко гаркнул в знак одобрения. Ужин обеспечен.

Но уже в следующую секунду восторг Никодимуса померк при виде трепыхающихся серебристых тушек. Как ни урчит в желудке от голода, с рыбой придется несколько часов подождать — иначе при попадании в рот остатки ее праязыка исказятся, переполняясь ошибками, и еще недавно живые клетки станут злокачественными.

Глава тридцать третья

На рассвете тучи умчались прочь, оставляя затянутое влажным бледно-голубым шелком небо. Впервые после начала дождей ветер не пробирал насквозь, а ласково веял. Спустя какой-нибудь час после восхода уже припекало солнце.

Сезон дождей шел на убыль, унося с собой ливни. Скоро в отмытом до блеска городе зацветут сады, а на огороженных полях под дамбой проклюнутся нут, чечевица и зерновые.

Ясный день выманил горожан из домов и наводнил покупателями Южный рынок, однако в пересудах, в отличие от погоды, спокойствия и безмятежности не было в помине. Мастеровые по секрету шептали стряпухам и хозяйкам о набеге ликантропов и переполохе в святилище.

Ловя теплый ветер и обрывки разговоров, через толчею шагал магистр Роберт Дегарн. Расступающимся при виде черной мантии он отвечал сдержанным кивком и улыбкой. Сунувшись сперва к одному прилавку с пряностями, затем к другому, он, видимо, не обнаружил искомого и уже без улыбки направился к третьему. Там он объяснил в двух словах, что ему необходима мята для чая, но кто-то, увы, успел ее всю скупить.

Молодой торговец с жидкой черной бородкой встревоженно оглянулся на стоящего рядом невысокого мужчину в тяжеленном белом плаще. Тот вдруг ухватил Дегарна за рукав. Лысую макушку начальника станции накрыл взметенный внезапным порывом ветра черный капюшон с красной оторочкой.

— Что… — только и успел выдавить изумленный Дегарн, когда оторочка вдруг отделилась от капюшона и заткнула ему рот.

Вышедшая из толпы Франческа взяла Дегарна под локоть — и его мантия моментально одеревенела. Свободной рукой целительница бросила торговцу пряностями две серебряные монеты.

— Как мы и условились: к магистру Дегарну подошли на поклон двое обычных горожан, и он удалился вместе с ними. Будете держать язык за зубами, получите вдвое больше, когда я вернусь.

Торговец кивнул.

Франческа покрепче ухватила Дегарна под локоть.

— Сайрус, распусти ему слегка полы мантии, а то он идти не сможет.