Чароплет

— Миледи, я в вашем распоряжении. Пропустите меня сквозь ваши стены, и моя преданность вам будет безграничной. А еще я клятвенно обещаю содействовать вашему благополучию при любых обстоятельствах, — добавила она, помедлив.

Канонистка выдержала ее взгляд. Что это, молчаливое согласие, невысказанная решимость? Как узнать? Наконец Кейла кивнула.

— Прекрасно. Тогда перейдем к интересующим тебя вопросам. Во-первых, Скиталец. Джей Амбер — вот имя, на которое он откликается.

— Джей Амбер, — повторила Дейдре. Наконец-то у нее есть противоядие от Скитальца. — И откуда оно такое? Остроземье? Вердант?

— Не знаю. Ему и самому, полагаю, неведомо.

Дейдре склонила голову в знак благодарности. В зале постепенно темнело — видимо, грозовые тучи добрались до города. Скоро хлынет дождь.

— На второй вопрос ответить сложнее — признаться честно, я и сама не до конца разобралась…

— Я внимательно слушаю.

Кейла откинулась на спинку трона.

— Каждое живое существо состоит из уникального текста на праязыке. И поскольку мир постоянно меняется, все живое в нем вынуждено меняться тоже, а значит, должен меняться и текст. Процесс этот для меня загадка, но я знаю, что пратексты способны копировать сами себя и компоноваться с другими текстами.

Дейдре кивнула.

— Тихое увядание — это результат попытки Разобщения изменить функционирование праязыка, а значит, и остальных языков нашего мира.

— Как именно изменить?

— Здесь замешаны различия между богами и людьми. — Кейла протяжно вздохнула. — Обе формы жизни — это одушевленный язык. Но люди созданы из праязыка, а божества — нет.

— Из какого же языка божества?

Канонистка покачала головой.

— Мне известно лишь, что каждое божество написано на уникальном божественном языке с уникальными свойствами. Наш божественный текст хранится в ковчеге, так же как ваш праязык хранится в теле. Мой божественный текст повелевает песчаником и покоится в ковчеге под этим куполом.

Дейдре стоило больших усилий сохранить ровный тон.

— Но, миледи, не сочтите за дерзость, как же Тайфон хочет изменить праязык?

— С помощью изумруда, в котором содержатся чарописательские способности Никодимуса. Он хочет уподобить праязык божественным языкам.

— Но как?

Полубогиня подалась вперед.

— Исключив появление в нем ошибок.

Глава восемнадцатая

Попетляв по коридорам, Сайрус привел Франческу в узкую комнату с длинным столом в окружении разномастных стульев. На стене мерцали две свечи, слегка тянуло древесным дымком. После залитой солнцем и продуваемой всеми ветрами взлетной площадки комната казалась теплой уютной норой.

— Кают-компания, — пояснил Сайрус. — Ты голодная?

— Как волк среди зимы. Не помню, когда последний раз ела.

Сайрус подал ей стул и направился к двери в кладовую. Франческа села, только теперь чувствуя, как разом пропадают сотни впивавшихся в бедра и икры крохотных иголок. Еще бы, она ведь с предрассветной темноты на ногах.

— Вот так же ты охала каждый вечер, когда возвращалась из лечебницы! — крикнул Сайрус из кладовой.

Охала? Франческа никогда за собой такого не замечала. Хотя, если припомнить хорошенько, пожалуй, был какой-то жалобный стон. Она помассировала левое плечо.

— Здесь можно говорить?

Сайрус вернулся с оловянным кувшином и тарелкой, поставил на стол остроземские лепешки и тонко нарезанный твердый сыр, а потом разлил воду по глиняным кружкам.

— Если негромко, то вполне. Более укромного места в башне все равно не сыщешь.

Франческа завернула в лепешку ломоть сыра.

— Значит, теперь ты согласен, что мы овцы, лезущие в пасть к ликантропам? — спросила она, откусывая. Хлеб оказался слегка черствым, зато сыр был зрелый, щедро отдающий весь накопленный за сезон вкус. Рот наполнился слюной.

— Мы не лезем, Фран, нас толкнули.

— Думаешь, Дейдре нас подставила? — Франческа откусила еще.

— Может быть, — запивая водой сыр, кивнул Сайрус. — А может, кто-то другой.

Франческа поспешно дожевала лепешку.

— Слишком уж несоразмерные усилия, чтобы намекнуть свежеиспеченному клирику и не самому высокопоставленному иерофанту о грядущей попытке политеизма поднять голову.

— Не надо метафор, Фран, — устало попросил Сайрус. — Давай попроще.

— Хорошо. — Она проглотила еще кусок. — О назревающей второй гражданской, пропади она пропадом. И все равно непонятно. Зачем городить такой огород, чтобы натолкнуть нас на догадку? И что нам теперь с этой догадкой делать?

Сайрус прицепил вуаль.

— Не знаю. Но Дейдре не ошиблась насчет меня — я действительно о происходящем в Авиле понятия не имел. Так что можешь убрать свою треклятую удавку. — Он похлопал по груди. — Теперь мы в одной лодке.

— Да? — Франческа скатала еще лепешку. — И давно ли?

Откусив очередной кусок, она посмотрела прямо в карие глаза Сайруса. Как же мешает эта его неизменная вуаль — поди пойми, хмурится он, улыбается или ухмыляется.

— Я иерофант и остроземец, — начал Сайрус, выдержав взгляд Франчески. — Разве я могу остаться в стороне, не пытаясь предотвратить вторую гражданскую? Я влип точно так же, как и ты.

Франческа не сомневалась в его искренности, и все же… Что-то он недоговаривает.

— В каком смысле «как и я»?