Чародейка

– Никогда! – ответила Садира. – Я не позволю, чтобы тысяча рабов была предана такой мучительной смерти.

– Тогда как ты собираешься поступить, если Дракона будет невозможно остановить? – с вызовом спросил Рикус.

– Я призову к оружию весь Тир, – ответила Садира. – Мы все встанем, как один.

– И как один все умрем, – отрезал Рикус. – Зло многолико. Некоторые его виды не могут быть уничтожены с помощью силы.

– Ты собираешься сдаться? – с горечью произнесла Садира. – Воину, который тренировался в гладиаторских школах Титхиана и выступал на арене Тира, такая дикая мысль никогда бы не пришла в голову.

– Так как я сражался с людьми и животными, то рисковал только собственной жизнью, – возразил Рикус, голос которого эхом отдавался в теле канка и в ушах Титхиана. Сейчас на нас лежит во много раз большая ответственность, и принять ее на себя не так-то легко.

– В этом ты прав, Рикус, – согласился Агис. – Но в то же время мы не имеем права пожертвовать тысячью жизней, не попытавшись их спасти. А это возможно лишь путем борьбы, путем применения силы. Если у нас есть хотя бы малейший шанс на успех, мы не можем пренебречь им. В данном случае любой риск оправдан.

С этими словами аристократ постучал прутиком между усиков-антенн канка. Тот понял команду и сразу же перешел на рысь, устремившись по каменистой равнине в сторону Кледа.

Когда стало ясно, что разговор подошел к концу, Титхиан прервал мысленный контакт с канком и сосредоточился на том, что происходило во дворце.

– Клянусь Ралом! – громко выругался царь, и его гневный голос эхом отразился от каменных стен. – Они никогда не успокоятся. Мне давно следовало покончить с ними!

– А разве мы не говорили тебе об этом тысячу раз? – произнес Сач – вздувшаяся голова. – Но у тебя имелось собственное мнение.

– Это было бы не так трудно организовать, тем более что ты уже созрел для этого, – добавил Виан, глаза которого заблестели в предвкушении чужой смерти, следовательно, возможности напиться горячей крови. Обе отвратительные головы медленно перемещались в воздухе по кругу, чтобы постоянно находиться перед лицом Титхиана. Когда тот поднялся на ноги, они оказались на уровне его глаз.

– Что же такого сделали твои друзья, что ты наконец-то перестал витать в облаках и стал трезво смотреть на положение вещей? – полюбопытствовал Сач.

– Каким-то образом им стало известно о скором появлении Дракона, – сообщил Титхиан.

– Что ж, это уже никого не удивляет, с тех пор как вокруг полно шпионов, – злобно произнес Виан.

– Лучше мириться с наличием соглядатаев, о которых ты знаешь, чем иметь около себя шпионов, о существовании которых ты и не подозреваешь, – резко ответил царь. – Кроме того, меня приводит в бешенство не то, что именно им удалось узнать, а то, как они собираются использовать полученные сведения.

– Например?

– Они хотят не дать Дракону получить причитающийся ему налог с Тира – жизни тысячи рабов, – ответил царь.

– Пусть только попробуют! – произнес Виан, оскалив желтые зубы. – Они все погибнут, и никто не посмеет бросить в тебя камень, обвинив в их смерти.

– Ну уж нет, – проговорил Титхиан, качая головой. – У меня есть свои далеко идущие планы относительно Дракона, и я не собираюсь злить его.

Но тут обмен мнениями между царем и его ближайшими советниками был прерван появлением мажордома. Это была высокая статная блондинка с величественной осанкой. Прелести ее фигуры не могла скрыть даже железная кольчуга.

– Нижайше прошу простить за вторжение, ваше величество, – произнесла она, низко кланяясь.

– Разве тебя кто-нибудь приглашал сюда, женщина? – грозно спросил Сач.

– Оставь нас, или ты дорого заплатишь за свою наглость, – злобно проворчал Виан.

Блондинка удивленно подняла брови, услышав угрозу, затем холодно взглянула на говорящие головы. После небольшой паузы она снова обратилась к царю:

– Вождь лесного племени халфлингов по имени Нок просит оказать ему честь, приняв его.

Это имя было знакомо Титхиану, так как именно Нок отдал Рикусу и Садире то оружие, с помощью которого они убили царя-колдуна Калака, последнего тирийского монарха.

– Что он хочет? – спросил царь.

– Он отказался сообщить мне о цели своего визита, – ответила мажордом.

Титхиан несколько секунд раздумывал над этим явным нарушением правил придворного этикета, пытаясь понять, имело ли в данном случае место умышленное оскорбление его царского достоинства со стороны вождя халфлингов, или тот просто-напросто не имел представления о том, как следует вести себя при дворе. В конце концов царь заявил:

– Я никого не принимаю до завтрашнего вечера.

– Я предложу ему прийти завтра, – объявила мажордом, пятясь спиной к двери и низко кланяясь.