Чародей в ярости. Чародей-странник

Саймон перевел взгляд на костер.

— Ну а потом как-то раз с Томом Шеппердом удар случился — так все подумали, что то удар был. Его братья привели его ко мне в пивную. Вернее говоря — принесли: он уж и на ногах стоять не мог. — Саймон покачал головой. — Это был мой старый друг, сосед.

— И что же с ним стряслось?

Саймон медленно повел головой из стороны в сторону:

— Взгляд у него остановился, сам он не мог ни рукой, ни ногой пошевелить. Только сидел как пень и молчал. Я сел рядом с ним, поглядел ему в глаза, стал расспрашивать — он молчит. А я все старался хоть какую-то мысль его услышать…

— Если у него и вправду удар приключился, — заметил Род, — то мысли услышать было бы затруднительно.

— Нет, одна была — но только одна. Она наполняла его Разум целиком, она лежала на его сердце подобно могильной плите.

— Что, и этот думал покончить с собой?

Саймон покачал головой:

— Нет. То не было желание умереть, понимаешь… То была уверенность в том, что он непременно умрет. Он уже и в те самые мгновения умирал — но медленно.

Род замер.

— Я все силы вложил, чтобы прогнать эту мысль. Но вслух я мог только задавать ему вопросы, чтобы он вспоминал про то, ради чего стоит жить, — про жену, про детей, про добрых соседей. Но ничего не помогало. — Он покачал головой. — Можно было подумать, будто он меня не слышит. Он словно весь был наполнен звоном погребального колокола. — Саймон вздохнул. — В конце концов я сказал его братьям, чтобы они отвели его к священнику, но наш святой отец преуспел не более меня. — Он пожал плечами. — Я не смог вложить в разум Тома мысль о борьбе с этим пакостным наваждением. Не умею я такого делать.

Род понимающе кивнул. Саймон был только телепатом, а не гипнотизером.

Саймон поднял с земли палочку, поворошил угли в костре.

— Потом он умер. Он не ел, не пил, он высох, как листок к ноябрю. У меня сердце за него болело, и все голову ломал: откуда же взялась эта лихоманка? Ведь он был таким веселым малым! И решил я, что кто-то его околдовал, но никак не мог представить, кто же мог на Тома обозлиться, чтобы так его наказать.

Потом я стал время от времени ходить по округе и в конце концов наткнулся на такое же наваждение. Вот только на этот раз не один разум был им опутан, а десятка два. Я в деревню одну зашел, а там половина людей околдована. Правда, они ходили и разговаривали, как все, вот только мысль у них на уме была лишь одна.

— Смерть? — осторожно спросил Род, чувствуя, как волосы у него на затылке встают дыбом.

— Нет, — покачал головой Саймон. — Прославление Альфара.

— О-о-ох, — простонал Род. — Приспешники колдуна взялись за работу.

— Верно. Я понял это и вернулся поскорее в свою деревню. А когда заговаривал с одним, с другим, стал потихоньку кое о чем расспрашивать, и мало-помалу понял, что же с Томом Шеппердом приключилось. Он в поле работал и наткнулся на чародея, который велел ему поклониться Альфару. Том плюнул чародею под ноги и заявил, что Альфар этот — просто-напросто разбойник и что ему бы надо присягнуть на верность князю Романову. Тогда чародей велел ему присягнуть на верность Альфару, а не то его ожидает смерть. Но Том рассмеялся чародею в лицо и сказал — пусть тот только попробует его хоть пальцем тронуть.

— И тот тронул?

— Ну да, и еще как! Узнав об этом, я снова пошел в ту деревню, где у половины жителей на уме была одна и та же мысль, да и та принадлежала Альфару. На этот раз только десятеро из ста тамошних жителей думали по-своему, да и они мучились страхами. С некоторыми из них я поговорил, а из их мыслей узнал о том, что кое-кому из их деревни тоже довелось поругаться с чародеями и они умерли точно так же, как умер Том Шепперд. Прямо у меня на глазах один мужчина не выдержал бремени навалившегося на него страха и безмолвно поклялся в верности Альфару. — Саймон поежился. — Поверь, я постарался уйти из этой деревни как можно скорее.

Саймон посмотрел Роду прямо в глаза. Казалось, его взгляд может добраться до самого мозга.

— Я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как творятся такие страшные вещи. — Он медленно покачал головой. — Как только я мог струсить и уйти…

— Не мог, — кивнул Род. — Конечно, не мог. Ушел бы — перестал бы быть тем, кто ты есть.

Саймон нахмурился:

— Это ты, конечно, завернул… Но наверное, так и есть.

Несколько минут царило безмолвие. Спутники сидели у костра и смотрели на пламя, и каждый был погружен в собственные мысли. А когда Род повернул голову, оказалось, что Саймон смотрит на него.

— Ну, — сказал хозяин постоялого двора, — теперь твоя очередь, верно?

— Очередь — для чего?

— Для честности. Зачем ты идешь на север?

Род несколько мгновений молча смотрел на Саймона, потом медленно проговорил:

— Да за тем же, за чем и ты на самом деле — или почти за тем же. Я своими глазами поглядел на некоторые деяния Аьфара, и мне стало не по себе. Я себя перестану называть мужчиной, если не попытаюсь побороться с этим злом. Уж хотя бы я должен постараться что-то сделать для того, чтобы эта зараза не полезла во все стороны. Либо добьюсь этого, либо погибну.