Чародей с гитарой. Том 2.

— По-моему, он под этой клумбой.

И действительно, когда он раздвинул цветы, на него, сонно моргая, уставилась пара сердито блестевших карих глаз.

— Еще и оглохли. Я ж сказал, что хочу досмотреть сон, приятель! Разве я поднимаю тебя пинками, ежели чуток проспишь?

Джон-Том глубоко вздохнул и отступил на шаг.

— Мадж, по-моему, тебе стоит взглянуть на себя повнимательней.

— Ладно, чего там еще? — Клумба медленно села. — Лысый? Или волосатый?

Но стоило Маджу обозреть себя, как голос его превратился в разъяренный визг.

— О боже мой, что еще со мной стряслось?!

Случившееся было столь же очевидно, сколь и невероятно.

За ночь шерсть Маджа приняла привычный вид с одним, но весьма серьезным отличием: небольшое утолщение на кончике каждого волоска расцвело… м-да, буйным цветом. На кончике каждого волоска красовался яркий цветок. Цветы как цветы, только лепестки потолще да поплотнее.

Виджи насчитала добрую дюжину разновидностей шерстяной флоры.

— Маргаритки, колокольчики, анютины глазки, ноготки, васильки… О Мадж, ты прекрасен! И пахнешь чудесно.

— Не хочу быть прекрасным! Не хочу пахнуть чудесно!

Убитый подобной несправедливостью Мадж, похожий на удравший с карнавала цветов фигурный букет, принялся злобно отплясывать по кругу, размахивая лапами. Во все стороны полетели лепестки. Наконец, выпустив пар, безутешный выдр уселся на землю, сжавшись в комочек. Очаровательный комочек, отметил про себя Джон-Том.

— Увы мне! Что будет с бедным Маджем?!

— Успокойся, — Джон-Том обнял цветущие плечи. Над кончиком уха выдра деловито жужжала счастливая пчелка. — Я уверен, что это пройдет так же быстро, как и все предыдущие. Подумать только — ведь это меня ты всегда обзывал буйно расцветшим идиотом!

Мадж взвизгнул и бросился на него, но Джон-Том ожидал атаки и легко уклонился. Обычно Мадж настигал его, но на этот раз был так скован своим цветущим мехом, что победа досталась юноше.

— Злодей. Кровожадный, злой, саркастичный, ухмыляющийся павиан, — ворчал выдр. Вытянув лапы перед собой, он оглядел их и вздохнул. — Вот уж унизительное положеньице!

— А с другой стороны, — удалившись на безопасное расстояние, бросил Джон-Том, — если нам придется прятаться, ты уже прекрасно замаскирован.

— Все шутишь… Я тут жутко страдаю, а моему лучшему другу тока б шутки шутить!

Джон-Том подпер подбородок ладонью и оглядел приятеля с преувеличенной серьезностью.

— Что-то не пойму: тебя надо косить или удобрять?

Даже Виджи не удержалась.

— Не волнуйся, дорогой. Я собственноручно буду поливать тебя два раза в неделю.

Мадж плюхнулся на ту клумбу, что была пониже спины.

— Ненавижу! Обоих! Каждого в отдельности! И вкупе!

— Ну, Маджи… — Виджи хотела приласкать его, но Мадж отстранился.

— Не прикасайся ко мне!

Однако во второй раз избегать ласки не стал. Виджи начала обрывать лепестки.

— Любит, не любит, любит, не любит…

Когда она кончила гадание, на спине Маджа не осталось ни лепестка. Больше цветы не распускались. Волоски, недавно служившие стеблями, были голыми.

— Видишь, Мадж? Под цветами твоя шерсть совершенно нормальна.

И они вместе занялись ощипыванием оставшихся цветов.

Волос было много, и лепестков было много, так что работы им хватило до самого Стрелакат-Просада. Когда они достигли окраин, Мадж снова выглядел и чувствовал себя самим собой. Загадочная (и красочная) болезнь прошла; оно и к лучшему, поскольку три дня методичного уничтожения лепестков крайне утомили выдр.

На дороге не было ни знака, ни вывески, и путники не вошли в Стрелакат-Просад, а скорее очутились в нем.

Ум Джон-Тома был чересчур поглощен насущными проблемами, чтобы сосредоточиться на попытках представить себе город, так что ни он, ни его спутники оказались совершенно не готовы к открывшемуся их взорам чарующему видению, мгновенно околдовавшему их. Все опасности и тяготы долгого странствия остались позади. Можно было расслабиться и отдохнуть, позволив себе поддаться очарованию несравненного поселения посреди Просада.

На окраине джунгли были не вырублены, а расчищены: деревья и кусты с крупными цветами не тронули, чтобы они красотой и ароматом оживляли окрестности. Маджу об этом никто говорить не стал, поскольку он по-прежнему весьма болезненно реагировал на любые упоминания о цветах, моментально впадая в кровожадное настроение.

Через селение вилась единственная мощенная булыжником дорога, и уже сам факт ее существования был поразителен, не говоря уж о точности, с какой камни были пригнаны друг к другу. Джон-Том мог лишь строить предположения, как горожане нашли посреди джунглей столь качественный булыжник.

Первым делом они миновали кондитерскую, источавшую столь дивные ароматы, что даже брюзжавший Мадж начал пускать слюнки. Как и все дома города, вид магазина говорил о занятиях владельца. Черепица напоминала плитки шоколада, оконные стекла — леденцы, двери и облицовка — пряник, а притолоки — глазурь. Конфетные бревна связывали лакричные веревки — однако все это было имитацией, в чем Мадж убедился, лизнув мимоходом бисквитный забор, оказавшийся на вкус совершенно деревянным.