— Вообще-то сейчас бы подошло что-нибудь помощнее.
— Да, кореш, точняк! — ободряюще пролаял Мадж. — Задай им перцу! Пущай хнычут и ползут обратно в свои описанные кроватки! — Он повернулся к принцессам и, понизив голос, сказал: — А вам бы я посоветовал спрятаться в ямке или за крепким деревом.
Пиввера сверкнула глазами.
— Как это понимать? Ты уверен в способностях своего приятеля или не уверен?
— Уверен, точняк. Но и вы должны понять: я видел, как он работает.
И выдр принялся подыскивать себе укрытие.
На топкой дороге появилась разъяренная толпа. Щетинясь оружием, она быстро надвигалась на усталых, потных беглецов. На наконечниках копий и клинках играли первые лучи рассвета. Джон-Том прикинул, что преследователей не меньше сотни, — казалось, к нему приближается сплошная стена. Перед ней горстка храбрецов не продержится и минуты.
А значит, теперь все зависит от него. Как обычно. Дело знакомое, хотя он и не занимался им уже много лет. В голове кишели подходящие к случаю стихи. Несколько лет назад он бы постарался вызвать сокрушительное могущество, неудержимую силу. Но ее, как он многократно и небезболезненно убеждался, очень нелегко контролировать. А то и вовсе невозможно. Нет, искушенный волшебник всегда работает тонко. Подбирает магию под стать ситуации. «Знай меру в делах и желаниях» — этот девиз годится не только для волшебства, но и для всей жизни Джон-Тома. Вдобавок любое отступление от него чревато риском.
И он запел. Запел на глазах у тех, кто стоял на дороге и прятался за камнями и деревьями. Запел не об огне и разрушении, не о хаосе и катаклизмах, а о лучших временах и о лучших странах. О мирной жизни и приятном окружении. Выражаясь языком волшебников, это было чем-то вроде ухода от действительности, от стремительно накатывающейся на беглецов опасности. Потому-то озадаченный и встревоженный Мадж и высунулся из укрытия.
— Эй, шеф, какого хрена лысого ты тут слюни пускаешь? Щас надо думать о жизни и смерти, а не о созерцании и красивых позах!
Джон-Том, не обращая на него внимания, пел:
От этих слов музыкальное облачко забила крупная и громкая дрожь.
Одновременно из сияющей развилки дуары потек зловещий зеленый туман.
— Отлично, чувак! — злорадно пролаял Мадж. — Растопи у них мясо на костях, выжми воздух из легких! Зажарь на месте педиков несчастных!
Джон-Том не успел бы объяснить приятелю, что у него на уме совсем другое. Правда, его и самого слегка беспокоила недвусмысленная консистенция и окраска сгущающегося тумана. Этот туман ширился, пока не окутал всех. От него зябла и слегка зудела кожа. Было ощущение, что он уже испытывал это однажды. Давным-давно, на мысе в заливе Сан-Франциско.
В течение жуткой минуты он боялся, что песенные чары умчат их всех туда, где появление двух разумных выдр, четырех вооруженных мангуст-переростков и полдюжины принцесс различных зоологических видов не так-то просто объяснить. То-то будет зрелище, когда они материализуются на площади Гирадел-ли или в районе Рыбацкой Верфи.
Но лишь когда туман сгустился настолько, что полностью закрыл обзор, человек понизил голос и перешел к завершающим аккордам. Рожденный дуарой пар постепенно рассеивался, и вскоре Джон-Том понял, что чаропесня свое дело сделала. Все эти годы упражнений, бессчетные дни трудной учебы под суровым и неусыпным оком Клотагорба, все эти сонмы долгих вечеров, отданных чтению и конспектированию древних фолиантов, принесли наконец плоды.
Телепортация физического тела всегда считалась одной из самых сложных и неуправляемых разновидностей волшебства. А Джон-Том — и это было неоспоримо — перенес всех до одного: принцесс, солдат, Маджа, себя и даже музыкальный отрывок. Последний, закрутившись в микроторнадо, звучал все бодрее и увереннее — никак, почуял наконец, что рядом настоящий волшебник и чаропевец.
Но оставалась одна проблема. Они перенеслись лишь на милю и все еще видели огни владений Манзая.
— Эхма, опять не слава богу.
Мадж с тяжелым вздохом поднял лук.
— И все-таки мы перенеслись, скажешь, нет? — Джон-Том хмуро посмотрел на дуару, подтянул одну струну. — Тут, наверное, все зависит от отношения лиризма к массе. Будь нас поменьше, мы бы, глядишь, перенеслись подальше. Если помнишь, я привык чаропением выручать только тебя и себя.
— Не понимаю, — сказала Сешенше. — Что с-с нами произошло?
— А то, че он нас перенес, ваша пушистость, — объяснил Мадж. — Да вот тока малость близковато.
Издали донесся вопль. Преследователи, вынужденные отступить перед клубящимся зеленым облаком, возобновили погоню.