Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)

Но они уже добрались до темноты в конце переулка, и когда Род было уж настиг их, камни были пусты. Это был тупик — они исчезли в одну из затемненных, дурно пахнущих дверей.

Их несостоявшаяся жертва подбежала сзади, оглядываясь кругом и тяжело дыша.

— Ушли, и бесполезно их искать. Они будут в пяти лигах отсюда через столько же минут.

Род выругался и со стуком бросил шпагу в ножны. Он вздрогнул и крайне осторожно коснулся предплечья, одна из рапир порезала ему камзол и посекла кожу.

Он повернулся к незнакомцу:

— У вас все цело?

Молодой человек кивнул, пряча шпагу в ножны.

На Рода смотрело открытое, курносое голубоглазое лицо со сверкающей сквозь туман усмешкой. Скулы были широкие, а глаза — большие и с выражением невинности. Белокурые волосы были подстрижены «под горшок». Это было молодое, неопытное, очень красивое лицо. Род почувствовал прилив негодования.

Он спрыгнул с коня. Макушка головы незнакомца была примерно на уровне глаз Рода, но что у мальчика недоставало в росте, компенсировалось сложением. Бочкообразная грудь переходила в бычьи плечи — на добрых шесть дюймов шире, чем у Рода. Руки выглядели бы более уместными у медведя или гориллы, а ноги были слишком маленькими стволами деревьев, вогнанными в узкие бедра.

Он носил кожаный колет поверх белой рубахи, широкий черный пояс, рейтузы и высокие мягкие сапоги.

Он нахмурился, увидев кровь на рукаве Рода.

— Вы ранены?

— Царапинка, — презрительно фыркнул Род и нашарил в седельной сумке Векса антисептический бинт. Он перевязал бинтом предплечье, бросив юноше твердую усмешку.

— Вы, однако, можете оплатить счет портному.

Парень кивнул, глаза его посерьезнели.

— Это я с радостью, ибо они вырезали бы мне сердце, не подоспей вы вовремя на помощь. Туан Макриди у вас в долгу.

Род осмотрел его с ног до головы, медленно кивая. Хороший паренек, подумал он.

— Род Гэллоуглас, к вашим услугам, — протянул он руку. — И никаких долгов. Всегда рад помочь одному против троих.

— А, но долг все же есть! — не согласился парень, стискивая руку Рода захватом, напоминающим тиски. — Вы должны, по крайней мере, позволить мне купить вам кружку эля!

— Почему бы и нет? — пожал плечами Род. — Все равно я сейчас как раз направляюсь в таверну, идем со мною!

К его удивлению Туан заколебался.

— С вашего позволения, дорогой мастер Гэллоуглас… в этом городе есть только один дом, где я желанный гость. Все прочие давно знают мой обычай, и… — округлое лицо вдруг расколола усмешка, — …мой образ жизни не доставляет удовольствия мирным и добропорядочным.

Род кивнул и состроил гримасу.

— Post iocundum iuventutem[13]. Ну, я полагаю, один трактир ничуть не хуже другого.

Дорога к туанову трактиру нисколько не шла к его внешности юноши из хорошей семьи. Они прошли два темных переулка, протиснулись через брешь в кирпичной стене и вышли на широкий освещенный лунным светом двор, бывший в свое время элегантным. Время это, должно быть, приходилось на век-другой назад. В центре потрескавшихся плит булькали остатки фонтана, благоухая вонью примитивного водопровода. Сорняки, сами в состоянии страшной нищеты, всюду лезли из всех трещин. Кирпич стен потрескался и покололся, известка крошилась. У стен и по углам лежали кучи мусора со случайными горстками отбросов то тут, то там.

Сам постоялый двор был шелудивым гранитным блоком с полуразрушенным карнизом. Нависающий второй этаж подпирался грубо обтесанными бревнами, которым из-за ветхости, обязанной их возрасту, нельзя было доверять. Окна были забиты досками, потрескавшимися, заплесневелыми и пораженными грибком. Массивная дубовая дверь была единственным здоровым куском дерева в поле зрения, но даже и она осела.

— А здесь твое поведение терпят? — спросил Род, осматривая запущенный двор, когда Туан постучал по двери рукояткой кинжала.

— Да, терпят, — ответил Туан. — Хотя даже их гостеприимство иногда вымученное.

Род почувствовал холодок меж лопаток и гадал, на какого же именно юношу со скромными манерами он наткнулся.

Туан снова постучал. Род думал, чего он ждет в ответ, сквозь осевшие доски окна не выскальзывало ни малейшего проблеска света. Судя по его виду, дом был совершенно пуст.

Но дверь начала двигаться и застонала, доказывая, что она собирается забастовать, требуя смазки, до тех пор пока не открылась ровно настолько, чтобы пропустить двух человек.

— Твой трактирщик, — весело представил Туан. — Пересмешник.

Искривленная, горбатая, иссохшая пародия на человеческое существо выглянула из-за двери, издавая горловые глотательные звуки. Одно ухо представляло собой что-то типа цветной капусты, а другое отсутствовало; по пораженному паршой черепу было раскидано несколько прядей маслянистых волос. Нос картошкой, рот — щель в массе бородавок, глаза — злорадные блестящие белки. Она, эта пародия, была одета в коллекцию лохмотьев и заплат, которые некогда могли претендовать на звание камзола и рейтузов, неуклюже висевших на фигуре чучела.